назад

Дмитрий Камышев

Многие российские СМИ по привычке отметили первые сто дней «нового старого» президента, хотя применительно к Путину этот ритуал выглядит по меньшей мере странно. Мало того, что для него эта стодневка, даже без учета премьерского стажа, уже как минимум 28-я (это если не считать четырех месяцев в качестве и.о. президента в 2000 году), так еще и никакого обещанного некоторыми прогнозистами «нового Путина» мы в этот период не увидели. Ведь все, что делал в эти сто дней третьесрочный президент (или что делалось, выражаясь словами из письма Макаревича, «по его слову, его взгляду»), включая и пресловутое «закручивание гаек», он делал и раньше.

Что, при «старом» Путине милиция не разгоняла оппозиционные митинги, прихватывая попутно в автозаки десятки журналистов и простых зевак? Или правозащитники и борцы за честные выборы не считались врагами народа и наймитами Запада? Или, может, журналистов и блогеров не привлекали к уголовной ответственности за «клевету» на уважаемых государственных мужей и за разжигание ненависти к социальной группе «чиновники»? А власти, может быть, строго чтили Конституцию и международное право, не заменяя постепенно основные государственные и общественные институты – суды, парламент, СМИ, общественные организации – их муляжами, декоративными украшениями на фасаде управляемой демократии?

И все же одно важное отличие между этой стодневкой и 27-ю предыдущими есть. Только оно не в том, «что», а в том, «как», – то есть не в сути принимаемых решений, а, скорее, в стиле их принятия.

 

 

 

 

 

Раньше властям зачем-то требовалось прикрывать отступления от духа закона более или менее строгим соблюдением его буквы: под сомнительные инициативы непременно «подкладывались» как бы убедительные аргументы, а сами инициативы реализовывались строго в рамках установленных законом процедур. Поэтому, например, губернаторские выборы заменили не прямым назначением, а псевдовыборами в виде депутатского голосования. Конституционные поправки об увеличении президентского срока быстро, но аккуратно пропустили через все положенные инстанции – от Госдумы до региональных парламентов. И даже скандальную обратную рокировку президента и премьера, хотя и не сразу, сопроводили ритуальными ссылками на волю народа: «Если, конечно, за нас проголосуют избиратели…».

Теперь же, при «новом» Путине, настала эпоха редкой откровенности, доходящей до цинизма. Скажем, президент честно признается селигерской молодежи, что «легко мог поменять Конституцию» для переизбрания на третий срок, уже не затрудняя себя оговорками типа «если бы мое решение поддержали две трети депутатов Госдумы, три четверти членов Совета федерации и две трети региональных парламентов». Соблюдение процедурных тонкостей тоже, похоже, признано излишеством: даже самые спорные законопроекты продавливаются через Госдуму в считанные дни, а то и часы, а время на обсуждение одной поправки, оказывается, можно без ущерба для парламентской демократии урезать с обычных трех минут до совершенно издевательских 15 секунд.

Что же касается буквы закона и юридических аргументов, то они пока остались – надо же как-то вписываться в рамки судебных приговоров и полицейских отчетов. Но трактовка закона и доказательства его нарушения все чаще становятся демонстративно, вызывающе абсурдными. Да, тебя не было на Болотной 6 мая, но это вовсе не означает, что в беспорядках ты не участвовал. Ты купил лес за 14,8 млн руб. и перепродал его за 16 млн – выходит, эти 16 млн ты украл. И так далее, и тому подобное – как будто нам хотят показать, что слова никакого значения не имеют или даже означают нечто прямо противоположное. Что-то типа «нам закон не писан, но так оно и должно быть». И если принять эту циничную логику, то многое из сделанного в последние сто дней становится простым и понятным.

 

 

 

Вы говорите, мы распихиваем по автозакам ни в чем не повинных граждан, которые не шалят, никого не трогают, починяют примус или вообще мирно прогуливаются по улицам? Ну да, мы именно так и поступаем – просто потому, что считаем это правильным для сохранения нашей любимой стабильности. А если вы хотите, чтобы мы поступали еще и по закону, то мы, так и быть, примем для вас такой закон – даже если для этого придется откровенно похерить все внутридумские процедуры.

Вам не нравится, что наш светский суд судит кого-то по светским же законам за нарушение сугубо церковных правил, и вам даже кажется, что тем самым нарушается пункт Конституции об отделении церкви от государства? Да мы, честно говоря, этого особо и не скрываем и сурово покараем каждого, кто думает иначе. А если кого-то для этого потребуется судить по законам Римской империи, то мы, как говорится, и в термах их замочим.

Вам кажется странным, что глава Следственного комитета сначала угрожает расправой надоевшему журналисту, потом спокойно признается в создании за рубежом фиктивной фирмы с целью получения вида на жительство и даже после всего этого остается главой Следственного комитета, – тогда как оппозиционного депутата лишают думского мандата за владение каким-то мелким подмосковным рынком? А мы считаем, что ничего удивительного в этом нет, потому что нам в этой стране позволено больше, чем остальным, и мы этого ничуть не стесняемся. Как сказал бы один антисоветский классик, перед законом все начальники равны, но некоторые равнее.

И вообще: многие из вас не раз говорили, что СССР был империей лжи и развалился из-за того, что народ ни на грош не верил своей власти. Так вот, мы разваливаться не хотим и отныне будем говорить народу только правду – и мало ему точно не покажется…

Вопрос лишь в том, не окажется ли этот государственный цинизм еще более разрушительным, чем государственная ложь.

 

Материалы по теме

За что Депардье может подать на Россию в суд?

Геополитические последствия демарша главы «Ив Роше Восток».

Несменяемость, переходящая в невменяемость

Почему в 2012 году в России все получилось так, как получилось.

Доставка с повинной

Кому и зачем нужна игра в 1937 год.

Восемнадцатый

«Вы никогда не напишете, что Путин — пидорас и упырь, а Сергей — один из лучших представителей этого общества», — друзья о Сергее Кривове, последнем арестованном по делу 6 мая.

Торговец шапками

Об одном из трех фигурантов «дела Удальцова».

О неприятии общепринятого

Между «делом Гудкова» и «делом Магнитского» обнаружилась неожиданная связь.

За осквернение мандата

Какие технологии власть пытается отработать на деле Геннадия Гудкова.

«Голосовать за Навального я готов. А вот сидеть за него – не готов»

Openspace поговорил с Петром Офицеровым, которого СК считает подельником Алексея Навального.

Земля наша, а мы государевы

Поучительные рассуждения о российских законах и иностранных агентах.

Лица недели

Неделю представляют сибирский кот, бельгийские полицейские и случайная прохожая.

Раздавить либеральную гадину!

О попытках внутренних врагов подорвать единство «Единой России» и вернуть страну в лихие 90-е.

назад