назад

Ксения Леонова

Пан, который попал

История о том, как из-за вывихнутого пальца пристава, бессонницы, дорожной аварии, самолета в Японию и пикировки со следователем альтиста Александра Пана упекли в психушку.

— Александр, ваши друзья сказали, что вас везут в психушку, это правда? — звоню я Пану вчера около шести вечера.
— Вот стоим сейчас в пробке с двумя полицейскими. Разрешили домой заехать, кольцо обручальное оставить, вещи какие-то взять: тапочки там, туалетную бумагу, белье сменное. Жаль, жена не смогла поехать: больница в Троицком, в пяти километрах от станции, как она ночью домой поедет? У дочки вот концерт скоро — жалко, пропущу.

Пан едет в психушку в четвертый раз за последние полгода. В апреле во время судебного процесса по делу обвиняемого в педофилии и позже оправданного профессора Анатолия Рябова Пан вывихнул палец судебному приставу. История могла бы закончиться миром, если бы не ряд нелепых случайностей.

РЯБОВ

Альтист Александр Пан всегда мечтал учиться в Центральной музыкальной школе — ЦМШ («магическая аббревиатура, всесоюзный отбор!»). Но, будучи родом из далекого Казахстана, из немузыкальной семьи, лишенной связей и денег, Пан в ЦМШ поступать даже не пытался. Он окончил местную консерваторию, в 1990-е перебрался в Москву, устроился в Жуковский симфонический оркестр под управлением Сергея Скрипки. Зато, когда у Пана родилась дочь, он решил сделать все, чтобы она в эту школу поступила. А любит Пан свою дочь так сильно, что она даже выкинула его из друзей во «Вконтакте»: он постоянно вешал у нее на стене ролики с концертов. И вот, когда дочь подросла, Пан обратился к единственному преподавателю ЦМШ, которого знал, — к Анатолию Рябову («он в 1980-е учил мою троюродную сестру, так что мы пару раз виделись»). Рябов дочку посмотрел, назвал перспективной, и Пан отправил ее реализовывать его собственную мечту — учиться в ЦМШ.



Жуковский симфонический оркестр

Так что, когда в 2010 году на 64-летнего Рябова завели уголовное дело по подозрению в педофилии, а в 2011-м стали писать гадости в газетах и в блогах, преисполненный благодарности Пан рассвирепел. Он зарегистрировался в Facebook и на десятке всевозможных форумов, отучился спать по ночам, чтобы писать посты, написал их за год более полутора тысяч («это я еще личные сообщения не считаю») и даже пару раз опаздывал на концерты из зала судебных заседаний («ну, парочку заседаний я все-таки пропустил»). И все это не было напрасным: на сторону Рябова встали блогеры и журналисты.

ПАЛЕЦ

23 апреля 2012 года Пан пришел в суд невыспавшимся. Всю ночь до этого он спорил с коллегами-защитниками Рябова, придет на суд давать показания замдиректора ЦМШ Татьяна Дубровская или нет. В списке врагов Рябова она проходила под третьим номером (сразу после обвинителя и директора школы). По мнению Пана, Дубровская сфальсифицировала некоторые документы, которые могли сыграть существенную роль в деле Рябова. Когда Пану сказали, что Дубровская все-таки пришла, он так побагровел, что жена отвела его в сторону («Саша, пожалуйста, тише»).

Заседание закончилось, Пан пошел к выходу и тут, на свою беду, увидел у лифта Дубровскую: «Я просто вознегодовал, увидев ее так близко от себя. Я направился в другую сторону. Но там везде стояли приставы, их лица слились у меня воедино, я метался из стороны в сторону, ища выход из этого коридора, я не выспался, я был в панике, я опаздывал на самолет». Пан говорит, что не помнит, что он говорил и делал, он пришел в себя, когда приставы навалились на него, придушили, скрутили и увели в свой кабинет.

И за эти секунды беспамятства Пан умудрился вывихнуть приставу палец.


Пристав, 24-летний Артем Баранов, утверждает, что Пан кричал, будто расцарапает Дубровской глаза, что он, пристав, пытался ее защитить, преградил Пану путь, а тот схватил его за палец и, цитируя материалы допроса, «этим причинил очень сильную физическую боль». Приставу вторит Дубровская: «Когда я выходила из зала судебного заседания, Пан на меня набросился. Целых два раза!» «Как набросился? — удивляюсь я, вспоминая материалы уголовного дела. — Пристав сказал, что Пан не успел на вас наброситься, что он преградил ему путь». «Ну да, — идет на попятную Дубровская. — Преградил. Но я так испугалась! И он кричал мне: “Тварь!”».

«“Тварь!” кричал не Пан, а какая-то женщина. И не “тварь”, а “сука” — “Сука, чтоб ты сдохла!”. Просто Татьяна Вячеславовна интеллигентная женщина, поэтому решила эти подробности не вспоминать», — говорит свидетель произошедшего, дочь Анатолия Рябова Дарья. Как еще четыре свидетеля и сам Пан, Дарья Рябова утверждает, что Пан лишь хотел выйти из зала, потому что должен был ехать на концерт в Японию, а пристав Пана не пускал и даже душил. Все они говорят, что пристав порвал Пану куртку и повредил руку.

Если бы Пан в этот момент оценил серьезность происходящего, забыл о самолете и гастролях, задержался на несколько часов и зафиксировал побои, возможно, он сумел бы предъявить приставу ответный иск, обвинив в превышении служебных полномочий, и тогда его собственное дело, возможно, решилось бы миром.

ДОПРОС


27 апреля Рябова оправдали. А 1 июня Пана вызвали в отделение следственного комитета на Преображенке и предъявили обвинение в «применении насилия, не опасного для жизни или здоровья представителя власти». Пана вызвали к 11 утра.

Он позвонил знакомому адвокату, но тот попал по дороге в аварию и сильно опаздывал.

«Я не собирался отвечать на вопросы, ждал адвоката, — вспоминает Пан. — Но следователь Храмцова взяла мой паспорт для копирования, а потом сказала, что не выпустит меня, пока я не отвечу на вопросы». Пан не хотел подписывать протоколы допросов, но следователь обещала его арестовать, если он откажется сотрудничать.

А он, конечно, опять опаздывал на гастроли, нервничал и даже не подумал, что вменяемая ему статья 318 часть первая грозит пятью годами лишения свободы. Так что Пан все документы подписал.

Допрос продолжался 14 часов. «Мне не давали воды, таблетку от головной боли и покурить. Хромцова и еще одна следователь, они хихикали, говорили, что я играю», — Пан произносит это тоном обиженного ребенка, который при желании можно было бы, наверное, счесть наигранным.

Адвоката к Пану так и не пустили. Когда тот приехал, следователь сказала, что рабочий день уже закончился. «Вот я только не пойму, если рабочий день закончился, почему я там у нее так долго сидел?» — удивляется Пан, который прежде с правоохранительными органами не сталкивался, на митинги не ходил и даже в школе не дрался, только один раз стукнул однокурсницу по голове смычком за то, что она обозвала его гомосексуалистом.

ПСИХУШКА

В ночь на 2 июня Пана увезла «скорая», но не в психушку, а в реанимацию — у него открылась язва. Он выписался и оказался под домашним арестом. За два следующих месяца Пан не выступил ни на одном концерте и лишился основного источника дохода.

А 30 июля его вызвал на допрос новый следователь — Дамир Самерханов. «Я спросил его: если я не помню тот момент, когда вывихнул приставу палец, разве это не есть состояние аффекта? — вспоминает Пан. — Следователь засмеялся и говорит: “Вы, артисты, все такие эмоциональные, все надеетесь, что вам это состояние поставят”. А потом достал наручники. В глазах у меня потемнело, я понятия не имел, что делать, и просто попросил вызвать “скорую”».

«Скорая» выявила у Пана «ситуационную реакцию на стресс», но не госпитализировала. Дальше его состояние только ухудшалось. 2 августа Пан вызвал «скорую» уже домой, она доставила его в психбольницу №3 имени Гиляровского. Выписавшись, он узнал, что его уволили из Жуковского симфонического оркестра. В середине сентября Пан опять уехал на «скорой» в Гиляровского.

Из Гиляровского Пана отправили на медэкспертизу в институт Сербского, где он провел еще месяц.

Выдержки из медкнижек Пана похожи на статусы школьников в соцсетях: «думал уйти в монастырь из-за несовершенства этого мира», «не мог адаптироваться среди людей», «вживался в собственные фантазии до такой степени, что перехватывало дыхание», «создал свой придуманный мир, в котором являлся королем». Врачи Сербского поставили диагноз: острое полиморфное психопатическое расстройство без признаков шизофрении.

СЛЕДОВАТЕЛЬ

17 января был суд, на котором Самерханов называл Пана не иначе как «клиентом». Пан терпел, терпел, а потом неожиданно решил ответить следователю: «Я ответил, что клиентом будет он, когда обратится к проститутке». Следователь, видимо, обиделся.

Сам Дамир Самерханов, отвечая на вопросы Openspace, сказал, что неприязни к Пану у него не было и нет: «Он человек эмоциональный. Уголовное преследование само по себе связано с определенным ограничением прав граждан. Пан в силу своей эмоциональности и творческого склада личности, наверное, все это воспринимает достаточно обостренно. Но отношение к нему и у меня, и у предыдущего следователя ровное».

Суд на основании экспертизы института Сербского принял решение направить Пана на принудительное лечение в течение полугода в Психбольницу №5 села Троицкое — соответствующее ходатайство подал совсем не обидевшийся следователь Самерханов.

Пан решение суда оспорил. Апелляция назначена на 20 февраля.

До того времени Пан надеялся пройти новое медицинское освидетельствование, которое могло бы показать, что он здоров и не нуждается ни в каком лечении, а может идти работать.


Проходить его он предполагал по месту прописки — в Психоневрологическом диспансере №8. Пан подал туда документы, но его отказались принять. «Этот Пан, на него такое тут количество документации, пусть обращается куда хочет, вопрос с ним решен, мы им даже не хотим заниматься. Пану этому верить нельзя. Все его разговоры носят бредовый характер», — довольно резко заявила главврач ПНД №8 Ирина Грудочкина в интервью Openspace. Пан продолжал ходить в ПНД. Но 4 февраля его там поджидал наряд полиции, вызванный совершенно не обиженным следователем Самерхановым.

Теперь, из-за случайно встреченной у лифта Дубровской, самолета в Японию, ДТП адвоката, незнания Уголовного кодекса и неловкой пикировки со следователем, Александр Пан проведет в психиатрической больнице в лучшем случае две недели до суда, а в худшем — полгода.

Как он сам все происходящее объясняет? «Утверждает, что кольцо против него сжимается, что бывшая администрация музыкальной школы хочет теперь посадить его, что деньги на борьбу с ним приходят из Департамента культуры» — врачи из института Сербского сочли эти объяснения бредом, на основании которого вынесли свой диагноз.

 

 

 

Материалы по теме

За что Депардье может подать на Россию в суд?

Геополитические последствия демарша главы «Ив Роше Восток».

Судимы будете

Посмертное правосудие — от трагедии до фарса и обратно.

Рассказ усыновителя. После суда

Мы проиграли суд, но дело не в этом. А в том, что в подобной ситуации может оказаться любой усыновитель, и государство считает это нормальным.

Рассказ усыновителя — 2

Люди, которым отдали нашу дочь, до получения под опеку ее даже не видели.

Бабло давно минувших дней

Хасиды, требующие у России вернуть им книги, — скорее исключение из общего правила: к государствам и режимам обычно возникают денежные претензии в особо крупных размерах.

Рассказ усыновителя

Накануне заключительного этапа усыновления московская пара обнаружила, что ребенка забрали другие люди.

Уже без Путина

О мнимой безнаказанности американских усыновителей, мифической суровости российского правосудия и параллельной реальности Владимира Путина.

Август 2012

Год в фотографиях по версии Openspace.

Полная потеря адвокатности

Бывшие адвокаты Pussy Riot Марк Фейгин, Виолетта Волкова и Николай Полозов изо всех сил пытаются остаться в истории, не понимая, насколько смешно это выглядит.

Террорист Аль-Кабалов

О милых странностях российского терроризма.

«Сейчас в Сирии коррупция — это меньшее зло»

Русские жены сирийцев – о том, как им сейчас живется.

назад