сли кто-то не читал мой первый рассказ, уточню: дело происходит в Москве прямо сейчас. И если в предыдущей части истории кому-то не хватало удивительных событий, здесь они будут.

Но, прежде чем перейти к новостям, позвольте еще раз уточнить нашу позицию: судя по заданным после первой публикации вопросам, это необходимо.

Так вот, мы не «делим» с кем-то ребенка. Ребенок — не куль картошки. И Насте действительно пока, по большому счету, все равно, кто ее усыновит. Да, мы рассержены и обижены. Но наши эмоции — не главное. Более того, мы не исключаем, что те люди, что увезли Настю, на самом деле хорошие. Но у нас к ним есть ряд вопросов, которые пока не удалось прояснить. А мы уже обещали этой девочке, что будем стоять за ее интересы.

Также я утверждаю, что в органах опеки в подавляющем большинстве работают очень хорошие и честные люди — другим туда незачем идти. И сотни благодарностей, получаемых ими от усыновителей, вполне заслуженные. Но и по поводу действий органов опеки есть вопросы, причем весьма серьезные.

И пока мы не получим не только ответов, но и гарантий, что подобное не будет признано нормальным и не повторится с кем-нибудь другим, нам опять же нельзя отказываться от своих претензий в суде.

В результате мы подали документы на усыновление в одном районе, на Пресне, а в другом районе, в Текстильщиках, ничего не зная о нас, передали девочку под предварительную опеку

Как я уже писал, намеченное на 23 января заседание суда, на которое собрались все заинтересованные стороны, было перенесено на 30 января. Причиной переноса стал отчет о проверке, проведенной Департаментом социальной защиты населения города Москвы. Гражданин, под чьей предварительной опекой находится Настя, попросил неделю на ознакомление с отчетом. И суд ему эту неделю предоставил.

Напомню первоначальную версию, которая нам была предложена: из-за несогласованности действий органов опеки получилось, что устройством ребенка занимались сразу два муниципалитета. В результате мы подали документы на усыновление в одном районе, на Пресне, а в другом районе, в Текстильщиках, ничего не зная о нас, передали девочку под предварительную опеку. И теперь она уже в семье и забирать ее оттуда, выходит, не совсем корректно.

И что же теперь мы видим в отчете? Прежде всего Настя была поставлена на учет в Текстильщиках после того, как была переведена на Пресню, — где уже была поставлена на учет четырьмя днями раньше. Больница, где родилась Настя, нарушила срок извещения, и опека Текстильщиков узнала о ребенке слишком поздно. Никакого криминала в этом нет, но выходит, что 12 дней ребенок-«отказник» болтается по больницам, а его устройством никто еще даже не начинал заниматься: ведь про опеку Пресни в Текстильщиках тогда не знали (по их версии, Пресня и не должна была заниматься устройством Насти).

Но, с точки зрения Гражданского кодекса, на тот момент как раз Текстильщикам в этой истории делать было уже нечего. Кодекс предписывает ставить человека, нуждающегося в опеке, на учет по месту жительства. А местом жительства несовершеннолетних он полагает место жительства тех, кто за них отвечает. В тот момент за Настю отвечало конкретное госучреждение — Филатовская больница на Пресне.
 

Узнав 20 декабря, что приглянувшийся им ребенок уже находится в процессе усыновления, 24 декабря гражданин и гражданка Х отправляются в Текстильщики, становятся на учет и просят выдать бумаги на посещение именно Насти

И вот здесь на сцене появляется та другая семья. Фамилию их разглашать нельзя, поэтому для удобства буду дальше их называть «семья Х». Итак, семья Х обратилась на Пресню по поводу Насти 20 декабря. И им, как говорится в отчете гордепартамента, разъяснили, что в отношении этого ребенка уже начат процесс усыновления.

Чтобы было понятно: после начала процесса никто, кроме усыновителей, не может распространять никакую информацию о его ходе и участниках — ни госорганы, ни суд, ни сторонние граждане. Это называется «тайной усыновления», и ее охраняет уже другой кодекс — Уголовный. Если кто считает иначе — извольте получить вплоть до года исправительных работ или до четырех месяцев ареста.

У семьи Х уже есть один усыновленный ребенок (кстати, усыновленный как раз через Пресню). Так что все подробности процесса усыновления им известны. Отец семейства, гражданин Х, выступая в суде, производил впечатление человека юридически грамотного и подкованного. Но, несмотря на это, узнав 20 декабря, что приглянувшийся им ребенок уже находится в процессе усыновления, 24 декабря гражданин и гражданка Х отправляются в Текстильщики, становятся на учет и просят выдать бумаги на посещение именно Насти.

Возможно, здесь тоже случилось недоразумение — ведь в опеке Текстильщиков на тот момент царило странное. Вот что пишет городской департамент: при регистрации кандидатов нарушена нумерация сведений, внесен неточный адрес, не заполнена анкета с пожеланиями по подбору ребенка, вписаны сведения о направлении, которое не выдавалось, и т. д. Дела семьи Х как кандидатов в усыновители при проверке вообще не нашли. Это все само по себе не уголовка, конечно, но почему все так неаккуратно? В Текстильщиках отдел опеки работает не первый месяц, так что вряд ли посещение обычной семьи кандидатов могло бы произвести такую неразбериху.

Опека Текстильщиков выдала девочку на руки людям, которые до этого не то что в глаза ее не видели — даже со сведениями о ней официально не ознакомились

Направления на посещение ребенка (это такая официальная бумага, по строгой форме) семье Х в Текстильщиках дать никак не могли — ведь ребенка на территории района не было. Поэтому им выдали два письма с просьбой «оказать содействие» — в Филатовскую больницу и, понятное дело, снова в Пресненский муниципалитет.

Если вы не забыли про Уголовный Кодекс, то вот: на тот момент, согласно отчету, опека Текстильщиков трижды успела «неправомерно предоставить гражданам информацию о ребенке, который не находился на территории, и на указанную дату сведения о ребенке были закрыты». Глава опеки Текстильщиков Галина Балашова уверяла, что о существовании других усыновителей узнала только 14 января непосредственно от меня. То, что семью Х дважды завернули из Пресненской опеки (с которой те ранее успешно сотрудничали), она объяснила дурным характером тамошнего начальства. Но семья Х-то обо всем знала и, получается, подставила хорошую женщину… Впрочем, в полном неведении Балашовой тоже есть сомнения: ведь уже с 27 декабря городской департамент соцзащиты в лице заместителя руководителя Аллы Дзугаевой включился в разбирательства и, с подачи семьи Х, требовал приостановить процесс устройства ребенка — хотя сделать это уже было и нельзя, так как документы были в суде. А 29 декабря сотрудник департамента Любовь Никишина — видимо пообщавшись с обеими сторонами, как иначе? — заверила меня, что все проблемы устранены и никто никаких чудес больше не натворит. Но как оказалось, место чуду есть всегда и везде.

Отвлечемся на секунду. Вот представьте себе: покупаете вы машину. ПТС отсутствует, договор с вами никто не заключил, в остальных документах исправления, при этом в одном из отделений ГИБДД вам говорят, что машина эта принадлежит другим и оформить ее на вас никак нельзя. Пойдет ли нормальный человек в другое отделение, с просьбой как-нибудь все-таки провести сделку? И это речь о машине, куске железа, а не о ребенке.

После всех отказов, неоднократно услышав, что ребенка уже усыновляют, 29 декабря (из отчета: «исправлено на 28.12.2012 г.») гражданин Х подает в Текстильщики заявление о предварительной опеке — и тут же его получает. Вот что пишет по этому поводу городской департамент: граждане Х «...официально со сведениями о ребенке ознакомлены не были, направления на посещение установленной формы не получали». То есть опека Текстильщиков выдала девочку на руки людям, которые до этого не то что в глаза ее не видели — даже со сведениями о ней официально не ознакомились. Не родственникам, не знакомым — просто первым попавшимся. И это не вопли истеричного папаши, а официальный отчет. Сразу оговорюсь: Уголовный кодекс такого даже не предусматривает. Не хватило составителям воображения.
 

По мнению гордепартамента, временный опекун забрал девочку из больницы в тот же день, 29 декабря. На самом деле Настя оставалась там до утра 9 января

Ну, и последнее: по мнению гордепартамента, временный опекун забрал девочку из больницы в тот же день, 29 декабря. На самом деле Настя оставалась там до утра 9 января. Даже если в больнице почему-то предпочли записать иную дату, доказательством могут служить хотя бы фотографии Насти, сделанные нами после Нового Года, — ведь мы, не зная о новоявленных опекунах, продолжали ее навещать. И, разумеется, об этом знает персонал больницы — дежурные врачи, с которыми мы договаривались о посещении в неурочное время (на праздниках визиты запрещены), сестрички, выносившие нам Настю из отделения и уже давно узнававшие нас в лицо.

Почему семья Х, так спешившая оформить права на ребенка до праздников, решила оставить его еще на полторы недели в больнице, мы пока понять не можем. Почему городской департамент не знает, где все эти дни находился ребенок, — тоже.

Впрочем, это не первый случай, когда сообщения департамента отрываются от реальности: например, в письме от 15 января он сообщает суду, что опекуны подали собственный иск на удочерение Насти. Однако 23 января в суде со слов самого опекуна выяснилось, что этого так пока и не произошло. 

А теперь угадайте, какой вывод из всей этой чудовищной истории делает городской департамент?

В приложенном к отчету письме уже упомянутая Алла Дзугаева просто заявляет, что ребенок четыре из пяти недель жизни находился на Пресне «временно», и поэтому слушание следует перенести поближе к Текстильщикам — в Кузьминский суд. То есть фактически признает законность и правомерность действий опеки Текстильщиков. И других выводов в письме нет.
 

Как только суд откажет нам в иске или мы сами откажемся от иска, департамент сможет сделать вид, что ничего не произошло

Я не люблю домыслов. Но перенос суда — это время на саму процедуру плюс начало слушаний с нуля. А как уже говорилось, время работает не на нас: понятно, что пока полуторамесячный малыш не особо понимает, где находится, и эти три недели нахождения у семьи Х — не фатальный срок. Но, скажем, спустя полгода забирать уже прижившегося в семье ребенка, понятное дело, никто не будет. А как только суд откажет нам в иске или мы сами откажемся от иска, департамент сможет сделать вид, что ничего не произошло. Было лишь небольшое недопонимание между муниципалитетами, но все свое дело сделали, а Текстильщики еще и пристроили ребенка в отведенный законом для этого месяц.

Если же суд признает наше право быть усыновителями, то останется открытым вопрос, для чего и почему вообще назначалась опека. Кроме того, городской департамент ожидает еще и вполне вероятный скандал со стороны семьи Х — а они это, видимо, умеют.

Так что факты — фактами, а выводы — выводами.

29 января истекает срок действия предварительной опеки. К 30 января, дате заседания суда, ее необходимо продлить (в тех же Текстильщиках) — или же вернуть ребенка. И ее, скорей всего, продлят.

Иллюстрации к тексту — случайные фотографии случайной девочки.
Сделанные неизвестно кем неизвестно когда.

Оpenspace продолжит следить за ситуацией.