Максим Брусиловский

 

Почти все в суде над Pussy Riot можно понять. Даже соответствие «Трем мушкетерам» Дюма, где мушкетеров на самом деле четверо. Четвертую танцовщицу в принципе никто не ищет – ее появление нарушило бы сакральную троичность персонажей реалити-сказки. Не установлены и вдохновители и организаторы самого действа: трудно поверить, что одно из наиболее масштабных политических событий года появилось самозарождением подобно мышам в подполе, но широкой публике вовсе не обязательно знать кукловодов. Малыши ведь тоже не требуют назвать фамилию доброго дяди, приводящего в действие Хрюшу и Степашку.

И отвлечение общественного внимания от до- и послевыборных неаппетитных подробностей «передачи власти» присутствует. И раскол оппозиции на сторонников и противников «панк-молебна». И осаживание непомерно амбициозных отцов церкви. В ситуации, когда авторитет власти явственно снизился, а авторитет оппозиционеров пропорционально не возрос, появилась «ничейная зона» симпатий, которую РПЦ вполне могла бы занять, став арбитром над схваткой. Кабы не скандал с Pussy Riot и его кордебалет на заднем плане (операции: «часы», «квартира с нанопылью» и пр.).

Непонятно только, какое отношение эти виртуозные политтехнологии имеют к собственно религии, о которой, как показывает практика, большинство истово спорящих имеет весьма туманное представление?

Постсоветское «православие» повторяет, к сожалению, историю постсоветского «капитализма». Трем поколениям советских граждан постоянно выносили мозг на тему ужасов «эксплуатации человека человеком» и «погони за прибылью любой ценой», происходящими за железным занавесом, в итоге это закрепилось уже на подсознательном уровне.

Наступили девяностые, построение капиталистического общества заняло нишу единственно верного учения, вобрав в себя весь так и не растраченный на «строительстве коммунизма» энтузиазм. Плюсы внезапно поменялись на минусы и наоборот: «эксплуатация» и «выкачивание прибыли» стали отличительными качествами нового строя, без которых «никак нельзя». Издевательствам, которым первоначально подвергались служащие Макдональдса – образцового капиталистического предприятия, – изумился бы сам Маркс, поскольку для его современников они уже считались анахронизмом. Женская часть коллектива среднестатистической фирмы чаще всего по умолчанию считалась гаремом владельца (во всяком случае, так было в Москве), а выжимание прибыли оборачивалось экономией на всем, в первую очередь на технике безопасности. Порой казалось, что за образец были взяты даже не времена Маркса, а скорее век XVIII и атмосфера британских работных домов для бедноты, знакомая нам по произведениям Диккенса.

С православием, как оказалось, дела обстоят еще хуже – тут нам XVI век подавай. Критика синодального периода обернулась возвращением к истокам – за образец стали принимать Московское Царство, то есть «исконность» была найдена в допетровской Руси. Стоит ли удивляться, что к «еретикам и раскольникам» предлагается относиться с никонианским рвением, выдаваемым еще и за прогресс, – «а ведь могли бы вообще сжечь, как Аввакума, или заморить голодом, как боярыню Морозову».

Религия в марксистско-ленинской трактовке была набором суеверий? Прекрасно – так и сделаем. После визита в храм зайдем к гадалке, узнать, не навел ли кто порчу, после венчания – к Вечному огню, как делали родители (не только у христиан, но и во всех авраамических религиях вечный огонь – известно где), и не забыть замочек повесить на какой-нибудь Лужков мостик по доброй старой языческой традиции.

Если нашей стране, по словам экс-президента Медведева, всего двадцать лет, то нашему православию и того меньше. Людей крещенных в младенчестве и читавших в детстве ежевечерне несколько страниц из Библии (у меня была двуязычная – на старославянском с русским переводом, в результате я довольно быстро освоил старославянский и практически мог на нем говорить, только говорить было не с кем) – микроскопическое меньшинство. О добрых батюшках, ласково поучающих паству, разве что в книгах прочтешь. Годы гонений выработали новый тип – сурового обличителя. Для них поюродствовавшие на масленичной неделе певички – бунтовщицы хуже Пугачевой с ее «Малолеткой» и всего «русского шансона».

Подавляющее большинство современных «верующих» – новообращенные, неофиты, как сейчас говорят, – воцерковленные. Придя к религии уже в зрелом возрасте, не имея хоть сколько-нибудь образованных наставников, они наверстывают недополученные в детстве «религиозные чувства» рвением и яростностью. Как водится, перебарщивают. Один мой знакомый, ушедший в политику бывший банковский служащий, ранее не чуждый криминалитету (хотя, по некоторым признакам, он и там, и там был мелкой сошкой), воцерковился лет в тридцать пять. Теперь он «православен» даже в Живом Журнале, а «пусек» умудрился покрыть матом аж на теледебатах.

Конечно, и воцерковленные обтешутся помаленьку, успокоятся, детишки у них уже подобрее будут. На Рождество станут устраивать благотворительные ярмарки и призывать «милость к падшим».

Пока же добавим суровых ноток.

Мои религиозные чувства оскорбляет многое.

Ограбленной большевиками церкви вернули лишь часть отобранных храмов, землю же не вернули вовсе. Получается, храмы висят в воздухе – здания церковные, земля государственная. Монастырскую собственность вернули крупицами.

Ужасающе низкий уровень образования священнослужителей, без каких-либо целенаправленных попыток его исправить. Бедняги несут околесицу, в том числе и по телевизору, только усиливая общее религиозное невежество.

Полное отсутствие даже попыток покаяния как иерархов, так и рядовых служителей церкви по поводу сотрудничества с богоборческой советской властью.

И еще, разумеется, лицемерие и бесстыдство властей предержащих. Обличать их – долг христианина.

Танцевальная же стилистика и нехитрая поэзия Pussy Riot к моим религиозным чувствам не имеют ни малейшего отношения. Но пожелать христианского милосердия всем участникам процесса я все же могу.