назад

Елена Рыбакова

С конца июля Псков лихорадит: собор Рождества Богородицы Снетогорского женского монастыря, один из двух самых древних храмов города, передают местной епархии. Так предписывает федеральный закон «О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения», принятый в ноябре 2010 года. С момента принятия этого закона церковь, надо сказать, не получала столь древнего имущества — Снетогорский собор построен в 1311 году. Старше в Пскове только Спасо-Преображенский собор в Мирожском монастыре — XII век, домонгольская древность, фресковая роспись византийских мастеров. В Снетогорском тоже есть фрески — в 1313 году его расписали гонимые с Балкан болгары и сербы, а может быть, и местные умельцы, поучившиеся у греков. Эти фрески пережили польские войска, Смутное время, две мировые войны и советскую власть. Теперь им нужно пережить праздник по случаю 1150-летия российской государственности. На излете своего президентства Дмитрий Медведев успел распорядиться, чтобы главные торжества в честь призвания варягов с 7 по 10 сентября прошли именно здесь, в Пскове и окрестностях.

События поначалу развивались с детективной стремительностью. 17 июля директор Псковского государственного музея-заповедника Юрий Киселев и руководитель областного отделения Росимущества Александр Сребролюбов подписали соглашение о расторжении охранного договора «на безвозмездное пользование памятником истории и культуры». Подписывали бумаги быстро и без огласки — о том, что дело сделано и музей к собору не имеет больше никакого отношения, хранители и реставраторы узнали только на следующий день. 18 июля директор музея ушел на больничный и со своими сотрудниками общаться перестал. 25 июля его заместитель в приказном порядке обязала музейного хранителя фресок Таисию Круглову передать ключи от собора в Росимущество. Ключи хранитель не передала, о неподчинении приказу руководства заявила в СМИ и социальных сетях. Процедура передачи храма превратилась в одну из главных тем лета, Таисия Круглова стала в Пскове местной героиней, а в самом Министерстве культуры наконец узнали, какой именно собор сняли с хранения. Сейчас, когда лето закончилось и вместо «передачи храма РПЦ» Минкульт с Росимуществом предпочитают осторожную формулировку «подготовка к передаче», эта локальная псковская история оказалась чуть ли не самым оптимистичным из всего, что случилось за последнее время в отношениях светской культуры и церкви.

«Псковская земля приветствует патриарха Кирилла» — плакат с лицом святейшего размером с двухэтажный дом плавно сползает с фасада здания на трассе Псков-Изборск. Приветствовать патриарха больше не нужно: на официальные мероприятия в Псков и Изборск 8 сентября он не приедет. Из первых лиц государства на юбилее государственности, скорее всего, никого не будет: слишком скандальный характер приняла предъюбилейная гонка. За две недели до официальных торжеств уволен руководитель дирекции по подготовке праздника Игорь Гаврюшкин, в чьих руках была сосредоточена существенная часть юбилейного бюджета. Следующее слово в его судьбе должна сказать прокуратура. На территории Изборской крепости незаконное строительство, в охранной зоне нарушен исторический ландшафт, дома местных жителей подтоплены — экономили на материалах, когда строили мост через реку Смолку, и вода в итоге пошла на участки. Районные начальники не выполняют распоряжения областных, строители-гастарбайтеры ходят по Изборску в майках «Единая Россия», но по-русски понимать отказываются. Неравнодушные местные жители посменно стоят в пикетах. Равнодушные запасают дрова: газ даже к юбилею в дома не провели. «Говорят, сами оплачивайте работы газовщиков. А кто у нас может 200 тысяч заплатить, если кругом пенсионеры одни?» — археолог Татьяна Викторовна просит ее имя в печати изменить: руководство такие политические высказывания не одобряет. В Изборске без газа около ста дворов. На празднование 1150-летия своей государственности Россия потратила 4,6 млрд рублей.

В Снетогорском монастыре под стенами собора Рождества Богородицы я пытаюсь понять, какая связь существует между майками «Единая Россия», древними фресками и визитом патриарха, пусть и не состоявшимся. На дверях храма висит замок, войти внутрь ни с музейными, ни с монастырскими людьми нельзя. Эпоха музейного хранения для собора закончилась полтора месяца назад, эпоха монастырской эксплуатации, видимо, должна была начаться в сентябре. Мне проще всего представить себе, как патриарху на этом самом месте, где сейчас только я и голуби, вручают ключи, как открывается замок и распрямляют плечи сотрудники Росимущества, освободившие себя в этот день от очередного проблемного имущества. По принципу «чтобы два раза не вставать»: если патриарх все равно приезжает на изборские торжества, пусть и собор забирает в тот же день. А если его передачу никак не подгоняли под протокольные мероприятия, тогда почему такая спешка? Почему фресками перед тем, как снять их с музейного хранения, не занималась специальная комиссия, хотя закон на такой комиссии настаивает? Почему сотрудники музея, которые десять лет сушили и проветривали собор, узнают о его судьбе из СМИ, а не от своего директора? Почему вообще нужно было готовить к передаче церкви храм, в котором не закончена реставрация? Мою версию о связи между визитом патриарха и снетогорским скандалом никто в Пскове подтвердить не решается. Но и опровергнуть ее не берется никто.

 

 


— У нас в Пскове однажды уже было чудо, — Таисия Круглова сидит в кабинете без интернета, поэтому детали чуда ей приходится восстанавливать по памяти. Чудо явилось в виде бумаги с подписью Бориса Ельцина. Дело было в 1994 году — тогда на волне первого романа церкви с государством епархиям одним росчерком пера отдали все храмы. В Пскове забили тревогу сразу: в Спасо-Преображенском соборе шла реставрация тех самых византийских росписей, да и вообще этот собор из тех, которым музейный контроль нужен постоянно. — Ельцин ответил: да, поторопились, решение будем менять, — в пересказе Таисии Кругловой язык чуда несколько суховат, но общий эффект от этого еще сильнее.

— Сейчас тоже ждете чуда?

В чудо Таисия Круглова больше не верит: не те времена. Зато она верит в общественный резонанс и свободные СМИ. В отличие от директора музея Юрия Киселева она не боится общаться с прессой. Она вообще мало чего боится: говорит, что человека с зарплатой 5 тыс. рублей наказать невозможно. В конце концов, ей, героине соцсетей, даже нельзя на рабочем месте отключить интернет: у нее его и так нет.

— Почему же вы все-таки ключи не отдали?

— Так закон же нарушен, — говорит Круглова. — Тот самый 327-й федеральный закон, статья 11-я, по которой передача памятника культуры церкви должна осуществляться публично и по решению комиссии.

Комиссии в Снетогорском монастыре не было, акты только в августе задним числом стали составлять. Составлять их поручили, кстати, той же Кругловой — лучше, чем она, собор просто никто не знает.

Псковский Кремль

 

К реставратору Владимиру Сарабьянову очередь из журналистов — он пока единственный эксперт, который готов признать, что в Снетогорском соборе можно служить. Раскрытием и реставрацией фресок в храме Рождества Богородицы Сарабьянов занимается с 1985 года и давно бы закончил, если бы не перебои с финансированием: на памятники культуры, в отличие от юбилеев и саммитов, наше государство тратиться не спешит. И он уверен, что редкие службы в соборе в будущем возможны. Конечно, только после того, как завершится реставрация, фрески будут законсервированы, музейные хранители — восстановлены в правах, а сестры Снетогорской обители твердо усвоят, чего в соборе делать нельзя. Категорически нельзя жечь свечи: копоть для древней росписи смерти подобна.

Когда моя очередь наконец подходит, мы говорим не о свечах, а о политике. Как-никак Владимир Сарабьянов не только реставратор с мировым именем, но и член Патриаршего совета по культуре.

— Как принимают решения о передаче храмов РПЦ? Кто их принимает?

— Все эти импульсы с поспешной неподготовленной передачей храмов идут, как я подозреваю, из окружения президента и патриарха. Окружение на самом деле рулит ситуацией. Церковь оказалась здесь между молотом и наковальней. Представьте себе, в каком положении патриархия: власть говорит, мол, хотим восстановить справедливость и вернуть вам вот этот храм. Не может церковь сказать, что не готова его принять, не может так себя дискредитировать. И она вынуждена делать вид, что к передаче готова. Что же касается первых лиц государства, то вопрос сохранения памятников для них не стоит. Их интересует только сохранение собственного политического облика, который они строят на игре с церковью.

И те псковичи, которые против передачи собора, и те, которые за, в каждом споре сейчас обязательно поминают Боголюбскую икону Богоматери. Владимиро-Суздальский музей передал ее в Княгинин монастырь под Владимиром, а через десять лет забрал — на срочную реставрацию. «По просьбе монастыря», — особо отмечает Владимир Сарабьянов, когда я прошу его назвать положительные примеры сотрудничества церкви и музеев.

Боголюбскую икону реанимируют три года. Информации о том, что она когда-нибудь будет пригодна хотя бы для музейной экспозиции, пока нет.

Жительница Пскова

 

Холм, на котором стоит Снетогорский монастырь, похож на большую строительную площадку. За монастырской оградой большой жилой корпус, совсем новый, строительный мусор еще не успели убрать. «Для сестер», — говорит одна из сестер. «Для гостей», — говорит другая, столь же немногословная.

Здесь, на месте этого корпуса для сестер и гостей, собирались строить церковь. Сестры воспротивились: жилые помещения, а также собственная бетонная набережная с причалом монастырю нужнее.

«Этот корпус — только пятая часть того, что монастырь хотел ставить на горе, — объясняет лидер псковских «яблочников», депутат областного собрания Лев Шлосберг. — Причал для судов там должен был быть не меньше 400 метров в длину. Его уже назвали причалом знатных богомольцев. Фактически во всей РПЦ идет такое соревнование между приходами: кто больше привлечет пожертвований, к кому охотнее едут знатные паломники».

Слово «откат» странно звучит под монастырскими стенами. Но раз добрались до знатных богомольцев, видимо, без откатов никак.

«Когда уникальные храмы, требующие дорогой реставрации, передаются в ведение общин — это выгодно и РПЦ, и чиновникам Министерства культуры, — продолжает Лев Шлосберг. — Светская власть и церковная договорились очень просто: церковь готова платить более высокие откаты, чем реставрационные организации. По государственным контрактам на реставрационные работы откаты уже сейчас доходят до 30%. Теперь будут еще выше. Чем большие по физическому объему деньги достаются РПЦ, тем большие откаты за ними следуют. Общины заинтересованы в получении в пользование уникальных древних храмов не потому, что служить негде. А потому, что это еще один способ привлечения дарителей, способ обогащения. Хотя деньги тратятся вовсе не на памятники культуры, а в основном на бытовые цели прихода, на личное благосостояние. То есть тратятся по существу нецелевым образом. Но кто и когда проверит РПЦ? Счетная палата?»

 

 


— Зачем монастырю собор, с которым теперь наверняка проблем не оберешься? — я долго жду окончания службы, чтобы задать сестрам только этот вопрос.

— Служить будем, бесов изгонять. Храм для молитвы поставлен, а не для культуры. Мобильный свой выключи, милая, он тоже от бесов. А еще бывает самовосстановление фресок, неужели не слышала? Это когда жизнь в храме правильная идет. А если твоему музею эти фрески так дороги, так пусть снимают их со стены и вешают себе, а мы распишем храм как положено, и будет лепо.

Музей, может, и хотел бы «снять фрески со стены», но закон не позволяет. С юридической точки зрения статус монументальной живописи в России никак не определен. Написанная на церковной стене фреска, в отличие от иконы, не является частью музейного фонда — в этот фонд входят только движимые предметы. В законе «О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения» о фресковой живописи нет ни слова, а под имуществом подразумевается исключительно недвижимость. Между тем юридически отделить то, что нарисовано на стене, от самой стены нужно хотя бы для того, чтобы понимать, кто за что отвечает в случае утраты или порчи. В России, как известно, самый непрямой путь быстрее других ведет к цели: чтобы обеспечить фрескам защиту, юристы уже предлагают объявить их движимым объектом и ввести в музейный фонд, который государство своими законами обязано защищать. Абсурдно? Но в условиях форсированной передачи церкви культурного достояния, сведенного на чиновничьем языке к имуществу, более действенных мер реагирования никто пока не предложил.

Крестный ход

 

Последнее, что я вижу перед отъездом на центральной площади Пскова, — пластиковое окно церкви Михаила Архангела (XIV век, памятник архитектуры федерального значения). Почему пластик, интересуюсь в церковной лавке, чем родное дерево не подошло? «А красивее так, — охотно выдает секрет красоты по-псковски молодая свечница. — Батюшке нравится».

Церкви Михаила Архангела с батюшкой, можно сказать, повезло. Не то что Богоявленской в Запсковье (посмотреть на это архитектурное чудо в начале 1960-х специально приезжал Корбюзье): там представления настоятеля о красивом дошли до красно-коричневой туалетной плитки на полу, даром что XV век и охраняется государством. Никакой Корбюзье сюда, понятно, больше не приедет — так, может, оно и к лучшему? ЮНЕСКО вот нынешним летом отказалась включать псковские памятники в свой реестр — чья это проблема, наша или ЮНЕСКО?

Стеклопакеты, трубы отопления, положенные так, что старые иконы в храмах высыхают и шелушатся, пристройки и перестройки самих храмов, не согласованные с органами охраны памятников, — так выглядит в Пскове новейший церковный вандализм. Он начался задолго до того, как местные защитники Pussy Riot написали на стене Предтеченского собора свое послание в адрес Хамовнического суда.

От действий уличных хулиганов то, что могут позволить себе люди в рясах, отличается как минимум двумя обстоятельствами. Во-первых, забелки и перестройки внутри церковных зданий почти всегда необратимы. Во-вторых, они ненаказуемы: за порчу памятника культуры в том же Пскове только один приход пока был привлечен к ответственности. Отвечать по иронии судьбы пришлось за тот самый Предтеченский собор — за стену XII века, пробитую по инициативе монахов трубой отопления. О сумме символического штрафа сами монашествующие давно забыли. Труба на месте по сей день.

Автор фотографий: Оксана Юшко для Openspace

Материалы по теме

«Успешный чиновник — тот, кто умеет решать вопросы»

Ученый общался с чиновниками три года и рассказал о том, что это за зверь такой.

Конец света заказывали?

Отсрочка конца света как шанс исправиться.

Мария Гайдар: ревности к Собчак я не испытываю

Мария Гайдар, дочь Егора Гайдара — автора российских рыночных реформ, уехавшая год назад в США и не так давно вернувшаяся на родину, рассказала Openspace, собирается ли она снова висеть под мостом.

Меняю МО на МО

Чем Сергей Шойгу лучше Анатолия Сердюкова.

Политические химеры

26 сентября политолог Кирилл Рогов прочел лекцию в Московской высшей школе социальных и экономических наук. Объясняя феномен консолидации российской элиты, он попытался ответить на вопрос «Кто рулит историей?». Openspace приводит сокращенную запись лекции.

Забытое имущество

Openspace проверил доходы членов антигудковской комиссии. И нашел немало любопытного.

«У нас омоновец круче милиционера»

О методах чеченского ОМОНа рассказывает Алихан Ахмедов, бывший сотрудник угрозыска Заводского РОВД города Грозный.

«Учителя – вообще народ трусливый»

О том, как 50 московских школ превратились из опоры режима в театр военных действий.

Читатель о спасительной силе иероглифов

В российских новостях промелькнуло известие о суде над супругой видного китайского функционера Бо Силая, бывшего с 2007 по 2011 первым секретарем горкома (т. е. мэром) города Чунцин. Сам Чунцин мало известен...

Партия самой правильной ориентации

Openspace отвечает на вопрос, как называть «Единую Россию».

Вы информационный наркоман?

Узнайте, надолго ли в Вас задерживаются новости.

назад