2012 год принес отечественному кинематографу новые разочарования: от кассовых провалов поддержанных государством крупных картин до снижения процента в общей прокатной кассе (которая, как назло, с каждым годом растет). Результат — убежденность властей, от главы Минкульта Владимира Мединского до премьера Дмитрия Медведева, в том, что систему господдержки пора менять из-за ее неэффективности. Среди новых мер, которые уже предложены, но пока не приняты законодательно, — обложение налогом иностранного кино и освобождение от него российских фильмов, а также квотирование. Говоря о квотировании, обычно российские эксперты ссылаются на опыт Франции, население которой активно и охотно смотрит национальное кино. С чем это связано, Openspace попытался понять, расспросив одного из руководителей организации «Юнифранс», отвечающей за поддержку французского кино по всему миру, а также многолетнего отборщика русского кино для Каннского фестиваля, — Жоэля Шапрона.  

— Итак, предположим, российское кино освобождается от налога, а зарубежное — нет. Что может дать эта мера?
— Сейчас, если я не ошибаюсь, собираются установить НДС на любые зарубежные фильмы, в том числе на французские. Не знаю, распространяется ли это на казахское или украинское кино…

— Оно появляется у нас в прокате один раз в пять лет, так что…
— Все равно интересно это было бы знать.

— Так что может дать реформа, кроме очередного повышения цен на билеты в кино?
— Больше ничего. По идее, цены повысятся на зарубежное кино и останутся прежними на русское кино.

— Но ведь контроль над ценами — в руках владельцев кинотеатров и кинотеатральных сетей, которым невыгодно повышать цены на билеты как раз на те фильмы, на которые люди ходят более охотно!
— Тогда это значит, что будет нанесен ущерб самим кинотеатрам. Если они не хотят повышать цены на билет, а с другой стороны, повышается НДС, это значит, что они берут дополнительные деньги на себя, и их доход будет меньше. Просто я не вижу другого варианта. Или они повышают цены, или они теряют… не то чтобы теряют деньги: они берут на себя дополнительные расходы.

— Представьте себе фантастический расклад: приходит зритель в кинотеатр, в многозальный. В одном зале идет русский фильм — билет стоит 100 рублей, в других залах идут другие фильмы — билет стоит 200, 300 рублей. Следует ли из этого, что человек с большей охотой купит билет за 100 рублей и пойдет на русский фильм?
— По-моему, нет. Когда я жил в Советском Союзе, мне казалось, что люди ходят в кино. А после перестройки мне начало казаться, что люди перестали ходить в кино: они стали ходить на фильмы. Это разные вещи. Если в Советском Союзе это удовольствие стоило 25 копеек, то люди шли в кино, приходили и перед кинотеатром говорили: «Хорошо, пошли на это». Тут же они не просто идут в кинотеатр: они заранее знают, на что идут. Я не думаю, что, будучи уже в кинотеатре, они начинают думать о том, где дешевле, а где дороже. Это с одной стороны. С другой стороны, мне кажется, когда выйдет «Сталинград», цены будут высокими. Это 3D, блокбастер. Значит, цены будут выше, чем на французское кино, даже если нет НДС! Поэтому это все сомнительно.

— Ну да, блокбастеры или комедии, которые выходят под Новый год, — единственные случаи, когда русские продюсеры и прокатчики надеются заработать много денег. Они не заинтересованы, чтобы билеты стоили дешевле.
— Я почти уверен, что они не собираются понижать цены. Думаю, мало что изменится. Или цены будут дороже, и тогда кинотеатры потеряют зрителей, или билеты будут по той же цене, и тогда кинотеатры возьмут на себя дополнительные расходы.
 

«”ХОББИТА” В ПАРИЖЕ ТЫ МОЖЕШЬ ПОСМОТРЕТЬ ЗА 8–10 ЕВРО, А В ПОДОБНОМ МУНИЦИПАЛЬНОМ ЗАЛЕ В РЕГИОНЕ ЭТО 5 ЕВРО»

— Следующий пункт, прежде чем перейдем к квотам. Давно говорят о том, что нужно создавать сеть государственных, муниципальных или государственно-муниципальных кинотеатров. Чтобы это был не частный бизнес. Если их построят, то что там будут показывать? Если будет репертуар такой же, как и везде, — коммерческие голливудские фильмы, — правообладатели будут заинтересованы в прибыли и не согласятся, чтобы цены на билеты снижались. Либо нужно показывать что-то совершенно другое: только русские фильмы и артхаус, европейское кино. Если мы пофантазируем, что такая сеть появится, например в городе-миллионнике в количестве нескольких залов, поможет ли это русскому кино стать более привлекательным, интересным людям?
— Мне кажется, это будет зависеть от города. У нас во Франции есть муниципальные кинотеатры. Чаще всего билеты там дешевле, по простой причине: сам город покрывает часть расходов. Берет на себя, например, аренду помещения — в конце концов, это большая экономия для самого кинотеатра. «Хоббита» в Париже ты можешь посмотреть за 8–10 евро, а в подобном муниципальном зале в регионе это 5 евро. Дешевле, потому что у них меньше затрат.

— А это государство дает императив, чтобы билеты были дешевле?
— Нет. Это политика самого города. Мэры городов считают, что очень важно иметь место для культуры, для молодежи, для студентов. И вход туда должен быть доступен. Мэры уговаривают директоров кинотеатров, чтобы те ставили цены ниже — ведь там меньше затрат на содержание, чем у частных кинозалов и сетей.

— И это не влияет на репертуар.
— Нет, это не влияет на репертуар. Вот сейчас открывается один муниципальный зал, и это как раз городской кинотеатр в Париже. Раньше таких в Париже не было. Власти передали этот кинотеатр под управление частной компании, но понятно, что цены там будут чуть ниже, чем везде, потому что у них меньше затрат. Это легендарный парижский кинотеатр «Люксор», который впервые открылся в 1920 году в египетском стиле. Сначала его выкупил город, полностью переоборудовал, и сейчас открывается три зала с отличным цифровым оборудованием. Сам мэр заинтересован, чтобы люди туда ходили, чтобы это стало местом встреч для молодежи, поэтому они не хотят ставить высокие цены. Они хотят, чтобы это было доступно. Если везде цена 8 евро, то там это будет 7 евро — чуть-чуть, но дешевле.

— Но это в Париже. А в провинции как происходит?
— По-разному. Это личное дело каждого мэра, каждого губернатора. Чего они хотят: или деньги делать, или чтобы молодежь собиралась. Вот в пригородах у нас муниципальных кинотеатров практически нет. Новые муниципальные залы чаще всего открываются для того, чтобы оживить центр городов, чтобы вокруг появились рестораны, дискотеки и так далее. А мультиплексы открываются в пригородах — там есть для них то большое пространство, которого не найти в центре городов. Поэтому в средних городах типа Ангулема или Клермон-Феррана мультиплексов в центре почти нет, они в окрестностях. Из-за этого лет пятнадцать назад стали закрываться однозальные и двузальные кинотеатры, которые были в центре городов. Поэтому мэры сейчас пытаются вернуть людей в центр.
 

«НЕ НАДО ВЫПУСКАТЬ ЗВЯГИНЦЕВА И НА ТЫСЯЧЕ КОПИЙ, ДАЖЕ НА ТРЕХСТАХ — ЭТО САМОУБИЙСТВО ДЛЯ ПРОКАТЧИКА!»

— А теперь ключевой вопрос: квоты. У нас уже говорят, что хорошо бы их ввести, но никто не знает как. Всем ясно только одно: надо как-то наказать иностранных кинематографистов, чтобы русских стали смотреть. И все ссылаются на французский опыт.
— У нас квоты были. Очень давно. Они существовали сразу после Второй мировой войны. Тогда американцы хотели пустить всю американскую продукцию на французский рынок — не только кино — без всяких лимитов. А французы ввели квоты даже не по количеству фильмов, а по количеству экранного времени. Три недели в квартале были зарезервированы под французское кино, потом они продлились до пяти недель в квартале, потом до шести, а потом их отменили. Это длилось буквально четыре года. Были какие-то квоты до Второй мировой, но тогда не было еще Министерства кино, и я даже не помню, откуда они взялись. С 1950 года квот в нашей киноиндустрии вообще никаких. Наша система основана на поддержке и импульсе, но не на запрете. Если ты хочешь показать малораспространенные кинематографии, тебе помогает наше Министерство кино, CNC. Хочешь показать европейское кино — Брюссель тебе помогает. Хочешь показать артхаусное кино — Ассоциация артхаусных кинотеатров тебе помогает. Есть меры для поддержки людей, которые хотят показать в кинотеатрах то, что Франция считает нужным для культуры всего народа. Если кинотеатр показывает какое-то количество авторских фильмов, то ты получаешь финансовую поддержку. Если не показываешь, то не получаешь! Поэтому квот нет, запретов нет никаких. Причем у нас нет поддержки французскому кино в прокате: помогают любому авторскому кино, будь то Каракс или Лозница.

Та же сеть UGC показывает и «Гарри Поттера», и иногда Звягинцева. Ну, больше «Гарри Поттера», меньше Звягинцева: от государства они ничего не получают, и ничего, не страшно. Вся система основана только на этом. В течение последних пяти десятилетий мы решили, что нужно поддержать европейское кино, авторское кино и малоизвестные кинематографии. Но если завтра, например, кто-нибудь действительно захочет поддержать российское кино в России, то надо будет финансово помогать кинотеатрам, которые будут показывать не менее 40% российского кино. Помогать — и ничего не запрещать. Ведь наша система основана на понимании того, что, показывая Лозницу, ты не соберешь столько же, сколько соберешь, показывая «Гарри Поттера». Эта субсидия покрывает неполученные деньги. Франция не поддерживает французское кино в кинотеатрах, но мне было бы абсолютно понятно, если бы Россия поддерживала российское кино в кинотеатрах. Все российское кино — и «Сталинград», и Лозницу, и «Мамы».

— Некая порочная цепь сформировалась в России. Есть люди, создающие кино, режиссеры и продюсеры. Есть правообладатели, которые это показывают. Есть кинотеатры. Есть зрители. Кто из них виноват в том, что отечественное кино не смотрят? Министерство культуры, похоже, решило, что виноваты кинотеатры, и их надо наказать, введя НДС на иностранные фильмы.
— Если честно, все понемножку виноваты. Мы знаем, что на культуру народ обращает меньше внимания, чем на развлечения. Поэтому всеми силами нужно сделать так, чтобы доступ к культуре у зрителя был облегчен.

— А если культура доступна, но неинтересна?
— Неинтересна? Возьмем французов: не могу сказать, что российское кино им интересно, — и тем не менее мы продолжаем его выпускать. Пусть и в малом количестве. Нельзя сказать, что российское кино неинтересно русским зрителям: блокбастеры, которые не добирают столько, сколько бы хотели прокатчики, все равно смотрит миллион, а то и два миллиона зрителей! Это немало. Меньше, чем они думали, но немало. Это с одной стороны. С другой стороны, картину Звягинцева посмотрят лишь сто тысяч зрителей в России. Почему? Может быть, потому, что фильм не был доступен многим зрителям, так как не было большого проката, недостаточно копий  — поэтому фильм не дошел до Владивостока или Мурманска. Недоступно, но ведь не надо выпускать Звягинцева и на тысяче копий, даже на трехстах — это самоубийство для прокатчика! Надо как-то играть между этими всеми ловушками.
 

«НА БЛОКБАСТЕРАХ НЕ ПОСТРОИШЬ НАСТОЯЩУЮ КУЛЬТУРУ КИНО, И НА ЧИСТОМ АВТОРСКОМ ЧЕРНОМ ДЕПРЕССИВНОМ КИНО ТОЖЕ НЕ ПОСТРОИШЬ»

— А из-за чего они возникают? Неужели российское кино и российский зритель так уж сильно отличаются от кинематографов и зрителей других стран, где ситуация обстоит гораздо оптимистичней?
— В России, с одной стороны, есть блокбастеры, с другой стороны — авторское кино, причем довольно мрачное. А французские фильмы до сих пор пользуются успехом и во Франции, и за рубежом, потому что у нас существует «кино середины». Этого кино практически нет в России. Когда я смотрю российские фильмы, я не вижу своих друзей на экране. Я вижу олигархов — или я вижу темные окрестности. Обычных людей я вижу иногда у Дуни Смирновой, вот в картине «Два дня»: я сразу сказал Феде Бондарчуку, что если бы это было на французском с французскими актерами, у нас бы фильм собрал миллион зрителей, запросто. Но подобных фильмов совсем-совсем мало. И поэтому зрители в России делятся на две неравные части. На блокбастерах не построишь настоящую культуру кино, и на чистом авторском черном депрессивном кино тоже не построишь. Нужно делать «кино середины». Такие фильмы, как «1+1», «Амели» или «Гудбай, Ленин!». А пока их нет, пропасть между зрителями авторских фильмов и блокбастеров будет только расти.

— С чем связано то, что во Франции такие «серединные» фильмы и снимают, и смотрят?
— Понятно, что если в России почти никто не пошел на «Два дня» в кинотеатры, то продюсеры не очень хотят продюсировать «Два дня-2» или что-то подобное. И чем дальше, тем больше будет эта пропасть. А у нас во Франции в мультиплексах в зале №1 показывают «Гарри Поттера», в зале №6 — Звягинцева, и это очень важно. Это значит, что все зрители встречаются в одном месте. И это не потому, что у нас существуют обязательства мультипрограммирования (то есть во Франции, если у тебя есть 8 залов, ты не можешь показывать больше, чем в двух залах, одну и ту же картину, а если у тебя есть третья копия, например «Гарри Поттера», она должна идти с субтитрами). Те же UGC показывают и Звягинцева, и «Гарри Поттера» в одном кинотеатре, потому что понимают, что привлекут внимание разной публики. Люди будут ходить в одни и те же кинотеатры одновременно.

Покажи все! Привлеки внимание всех потенциальных зрителей. Они есть везде, во всех городах мира. Есть синефилы, а есть люди, которые в жизни Звягинцева не посмотрят, но они сосуществуют в одном и том же городе. «Разнообразие» — ключевое слово. Во Франции деньги, заработанные на прокате, все равно идут на поддержку национального кино: так работает наша система. Чем больше мы зарабатываем на Люке Бессоне, тем у нас больше денег для Катрин Брейя или Филиппа Гарреля. Поэтому, когда люди говорят: «Как жаль, что тупая комедия собрала так много денег», я отвечаю: «Нет, не жаль! Это хорошо, это замечательно». Я сказал главе CNC Эрику Гарандо, что у меня есть лозунг «Нет Брессона без Бессона», и на самом деле это так. Брессон существует в системе кино благодаря Бессону. Благодаря тому, что он зарабатывает много денег, их часть возвращается на поддержку тех, кого не продюсируют большие продюсеры. А в результате в наших кинотеатрах есть разнообразие, и это важнее всего.