Литература, как и любое другое искусство, дышит где и когда хочет, не особо сверяясь с календарем. Однако 2012-й представляет собой в некотором роде исключение — у него в самом деле имеются формальные, видимые глазом итоги, которые можно подвести. Недостаток объективно ярких книг компенсировался на этот раз наличием четких тенденций, и сейчас — когда все главные литературные премии вручены, а в издательской жизни наступило традиционное праздничное затишье — самое время о них поговорить.

 

Писатели в политике

Год назад в ответ на вопрос «А кто у вас из писателей по политической и оппозиционной части будет?» в первую очередь прозвучали бы имена Эдуарда Лимонова и Захара Прилепина. Именно эти двое — основатель партии национал-большевиков и самый харизматичный и популярный ее представитель — казались наиболее радикальными фигурами в российской литературе. Сегодня же ответ будет определенно иным: по политической (и оппозиционной) части у нас нынче проходят Дмитрий Быков и Борис Акунин, до недавнего времени имевшие репутацию умеренных и далеких от прямой политической борьбы либералов.

Изначально заняв по отношению к белоленточному движению высокомерно-обиженную позицию, Лимонов оказался на обочине общественной жизни. Да и Прилепин, на которого сперва возлагались кое-какие надежды (слухи о его участии в митинге на проспекте Сахарова, помнится, не на шутку взбудоражили белоленточников), тоже уклонился от протестов. Сперва казалось, что его отказ занять нишу, которая была ему буквально уготована судьбой (не зря же Прилепин без малого десять лет ходил под знаменем хронического недовольства политической ситуацией в стране), обусловлен каким-то набором случайностей: в срочном порядке сдавал книгу в издательство, не смог вырваться в Москву из Нижнего и т. д. Однако к середине лета, когда на сайте «Свободная пресса» было опубликовано знаменитое «Письмо товарищу Сталину», многие вещи встали на свои места. Либеральная общественность с некоторым сожалением пришла к выводу, что подавать руку Прилепину все-таки немного не комильфо; сам же Прилепин окончательно осознал и продемонстрировал другим, что с либеральным протестом у него нет решительного ничего общего — ни на уровне идей, ни в плане эстетики.

А вот Акунин и Быков, напротив, неожиданно для многих оказались в эпицентре политической активности. Начав в мае с прогулки по бульварам в приятном обществе Сергея Гандлевского, Людмилы Улицкой, Льва Рубинштейна и еще примерно 15 000 социально активных граждан, они постепенно «догулялись» до прямо-таки трибунских ролей. В октябре Быков с триумфом прошел в Координационный совет оппозиции, заняв второе место по числу набранных голосов после Алексея Навального. А Акунина так поглотила политическая борьба, что долгожданный очередной роман об Эрасте Фандорине «Черный город» вышел с полугодичной задержкой — как сообщал издатель на титульном листе книги, из-за постоянных митингов, шествий и заседаний у писателя совсем не оставалось времени на занятия литературой. И, хотя в нескольких своих последних ЖЖ-постах Акунин слегка дистанцировался от либерал-революционеров (объявив, что вообще не является сторонником революций — ни обычных, ни даже так называемых «мирных»), все равно его имя вписано в историю прошлогодних протестов большими белыми буквами.

Нельзя сказать, чтобы Акунин и Быков, а также Улицкая (не ставшая знаменем Болотного движения, но очевидно полностью разделявшая его идеалы) никогда раньше не интересовались политикой — Быков еще с начала 2011 года жег сердца избирателей своим «Гражданином поэтом», Улицкая переписывалась с Ходорковским, и даже Акунин нет-нет да и выступал с резкими заявлениями по поводу судьбы политзаключенных. И все же относительно массовая мутация литераторов из аполитичных обитателей башен слоновой кости в пламенных трибунов (и наоборот), да и вообще активное вовлечение людей слова в политическую жизнь — примета именно уходящего 2012 года.

 

Разлом по литературе

На протяжении долгого времени литература оставалась площадкой, где табели о рангах выстраивались — по крайней мере, на декларативном уровне — по принципу «гамбургского счета». Так, спорные и странные политические взгляды (уж не говоря о военного образца берцах по колено) не помешали, скажем, писателю Михаилу Елизарову получить пару лет назад политически нейтральную вроде бы Букеровскую премию. И лишь драматически низкое качество прозы (а вовсе не идеологическая одиозность) не дает Александру Проханову комфортно обжиться на актуальном литературном Парнасе. Да и то премия «Национальный бестселлер» в свое время осенила его роман «Господин Гексоген», убедительно доказав: не в идеологии дело, лишь бы книжка была, так сказать, интересная.

В уходящем году священное правило — судить писателя лишь по качеству его текстов — было нарушено. Либеральнейшее жюри премии «Большая книга» с наслаждением «прокатило» явного лидера собственного шорт-листа — архимандрита Тихона с его мега-бестселлером «Несвятые святые», вручив премию замшелому Даниилу Гранину. Иными словами, пустое место с регалиями оказалось для прогрессивно настроенной общественности более приемлемым, чем «поп в рясе» и «духовник Путина». И какими бы восторгами ни осыпали «Несвятых святых» критики и читатели, каким бы рекордным тиражом книга ни продавалась — все это не смогло перевесить в глазах жюри историю с Pussy Riot, пьяного священника за рулем спортивного BMW и прочие сомнительные заслуги РПЦ за минувший год. Для судей «Большой книги» Тихон остался не писателем, но высокопоставленным представителем враждебной организации, с которым надлежало обходиться по законам военного времени.

Одним словом, в расколотом обществе трещина вновь — после многолетнего перерыва — прошла, как выражался Гейне, через сердце поэта. Литературная цитадель, многие годы гордившаяся своей идеологической экстерриториальностью, а также готовностью объединять и примирять самые полярные точки зрения под девизом «А книжка-то хорошая», драматически пала. И этот факт многое сообщает о глубине поляризации общества — впрочем, и без того очевидной.

 

Прощание с жанром

О том, что категория литературного жанра истончается на глазах, начали говорить давно. Однако именно в 2012-м благодаря шорт-листам крупнейших литературных премий этот тренд стал окончательно явным. Из 14 позиций короткого списка «Большой книги» по меньшей мере шесть книг выросли на «ничейной земле»: между фольклористикой и повестью («Мэбэт» Александра Григоренко); между мемуаристикой, биографией и застольным трепом («Аксенов» Александра Кабакова и Евгения Попова); между романом и травелогом («Франсуаза» Сергея Носова); между художественной прозой и воспоминаниями («Плясать до смерти» Валерия Попова, «Несвятые святые» архимандрита Тихона и «Учитель цинизма» Владимира Губайловского).

Схожую тенденцию демонстрировали и Букер, и «НОС», включивший в свой шорт-лист целых пять текстов неопределенной жанровой принадлежности, и даже «Дебют», увенчавший главным призом в номинации «Большая проза» роман Ильи Панкратова, лежащий на стыке детской сказки, философской прозы и науч-попа. По крайней мере в этом смысле (более того, пожалуй, только в нем) наши премии вполне отражают реальное положение дел в литературе: жанровые границы, и прежде довольно размытые, окончательно теряют всякий смысл.

 

Электронный самиздат

Как ни грустно, но главной книгой 2012 года и у нас, и во всем мире вне всяких сомнений стала трилогия Э. Л. Джеймс «Оттенки серого». Интересен этот текст вовсе не возрождением традиций эротической прозы, о котором в тоске рассуждают интеллектуалы, силящиеся различить в литературном феномене хоть какой-то смысл, но исключительно его генеалогией. «Оттенки» стали первым в мировой практике супер-бестселлером, зародившимся буквально на помойке — в недрах платформы самопубликации Amazon Kindle Direct Publishing. Первым, но, очевидно, не последним: наступление «диких» самодеятельных писателей на авторов «ручных» — издательских — становится все более решительным и амбициозным.

Непризнанные гении и амбициозные новаторы, с которыми не готовы связываться профи, массово пустились в самостоятельное плавание — и, как показывает опыт Э. Л. Джеймс, не без успеха. В одной только Германии на сто самых продаваемых в электронном сегменте авторов приходилось в 2012 году 49 самиздатовцев (по сравнению с 2011 годом эта цифра выросла почти втрое). У нас платформы селф-паблишинга пока только начинают появляться — никто из мейджоров еще не заявил о своих притязаниях на российскую территорию, однако очевидно, что в нашей стране с ее давними и почтенными традициями литературоцентризма (и, увы, сопутствующей ему графомании) развитие этого тренда имеет все шансы стать лавинообразным.

 

Новый дизайн

Словно бы в ответ на вызов электронного самиздата (и электронного книгоиздания в целом) издатели бумажных книг неожиданно мобилизовались – и сделали свою продукцию по-настоящему красивой. Остававшаяся безликой, одновременно избыточно пестрой и уныло однообразной на протяжении всех двадцати лет независимого российского книгоиздания отечественная книжная обложка начала, наконец, обретать собственное лицо.

Пожалуй, переломным моментом тут стала смена руководства в холдинге «Азбука-Аттикус», приведшая к радикальным изменениям в дизайне книг этого издательства. Из аутсайдера оно стремительно превратилось во флагмана: потрясающее оформление серии современного переводного романа, а также необычайно эффектный ребрендинг цикла детективов норвежца Ю. Несбё (главного коммерческого хита «Азбуки») поразительным образом изменили облик отечественных книжных витрин. Вместе с породистыми и нестандартными книгами издательства Corpus (в этом году его художник Андрей Бондаренко начал очень интересные эксперименты с тонированными обрезами и нестандартными форматами), а также прекрасной продукцией маленьких детских издательств они создали критическую массу, позволяющую говорить о том, что в российском книжном дизайне произошла если не революция, то, во всяком случае, заметный эволюционный скачок.