онец прошлого года ознаменовался, среди прочего, выходом сразу нескольких важных высказываний от первого лица. О себе захотели рассказать читателям Людмила Улицкая, Сергей Гандлевский, Евгений Бунимович, а в «Новом издательстве» вышел подготовленный Линор Горалик двухтомник «Частные лица», составленный из автобиографических заметок тридцати поэтов разных поколений (собственно, текст Гандлевского тоже изначально писался в рамках этого проекта, однако в чуть расширенном виде вышел отдельной книгой). При всем разнообразии этих текстов у них есть нечто общее: несмотря на едва ли не исповедальный месседж, их авторы, как будто сговорившись, избегают местоимения «я».

 

«Священный мусор» Улицкой построен по принципу коллекции милых сердцу безделушек, не имеющих никакой объективной ценности, но с которыми при этом совершенно невозможно расстаться: балетная перчатка прабабушки, роддомовская клеенка с нацарапанным на ней именем двоюродного племянника, черепок от разбитого чайного сервиза... Старые интервью, воспоминания о книгах и людях, оказавшихся в свое время важными, разрозненные мысли о Боге, о политике, о благотворительности... Красивая и печальная, как сказка для советских девочек, история подруги детства Маши Алигер — рано покончившей с собой дочки знаменитой поэтессы и крупного писателя. Повесть Бориса Пастернака «Детство Люверс», ставшая первой (и, по сути дела, единственной) в жизни Улицкой книжкой про детство девочки — и смутные полудетские мысли, некогда ею порожденные.  Наброски рассказа о другой подруге — уже не детства, но юности — девочке Любе, проделавшей путь от московской нищей модницы до миланского дизайнера и специалиста по истории костюма. Отец Александр Мень — первый из встреченных автором людей, сочетавший в себе культуру и веру, и муж писательницы — художник Андрей Красулин... Картины, сны, отношения с подопытными крысами во время работы в лаборатории — расхристанные, на живую нитку собранные случайные заметки, объединенные только одним общим признаком: во всех них авторское «я» становится лишь линзой, призмой, через которую читателю предлагается взглянуть на что-то иное, лежащее за пределами личности собственно рассказчика.

 

арадоксальным образом ту же технику — хотя и несколько иначе — использует в своей книге «Бездумное былое» Сергей Гандлевский. Конечно, там присутствует стандартный «суповой набор» — где родился, чем увлекался в школе, кем были родители... Однако при первой же возможности текст сворачивает с наезженной автобиографической колеи и несется туда, где автору в самом деле интересно — в первую очередь, разумеется, к друзьям юности и любимым книгам. Поэты — товарищи по группе «Московское время», московская деклассированная литературно-художественная богема 70-х годов, лихие шатания по стране, поиски и находки в донельзя истощенном книжном питательном слое советской эпохи — именно это, а вовсе не события собственной жизни, становятся для Гандлевского фокусом повествования. Рассказывая о себе, он, по сути дела, пишет преимущественно о других. В какой-то момент, ближе к концу, его «Бездумное былое» и вовсе превращается в набор портретов современников — эссеист Петр Вайль, поэт Лев Лосев, концептуалист Дмитрий Александрович Пригов...

 

В мире, где все что угодно — до цвета носков или любимого бренда джинсовой одежды включительно — становится социально и культурно значимым маркером, именно эти маркеры оказываются лучшим источником информации о каждом из нас

 

зявшись говорить о собственной юности, поэт Евгений Бунимович рассказывает главным образом о своей родной легендарной Второй математической школе (собственно, и озаглавлена его книга «Девятый класс. Вторая школа»). Об учителях, учениках, о системе матшкольного образования в Советском Союзе, об удивительной системе дружбы «contra mundum» — и меньше всего о себе, юном Жене Бунимовиче. Поэтесса Наталья Горбаневская — одна из легендарной семерки, вышедшей 25 августа 1968-го на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию — в своей автобиографии тоже говорит не столько о себе, сколько о диссидентском движении, его расцвете и упадке...

— ♦ —

Манера говорить о себе через объекты внешнего мира, родилась не вчера. Собственно, ее основоположником на российской почве может считаться филолог Михаил Гаспаров: в конце 90-х его «Записи и выписки» перепахали отечественный культурный пейзаж, показав, как, фактически полностью отказавшись от местоимения первого лица единственного числа, можно с поразительной искренностью рассказывать о самом себе. Схожим образом был организован и  сборник «Стихи про меня» Петра Вайля: говоря о каждом из своих любимых стихотворений, автор приоткрывал частичку собственной биографии — и внешней, формальной, и внутренней, душевной.

Похоже, через пятнадцать лет после старта эти первые новаторские движения действительно привели к глобальному сдвигу тектонических жанровых плит и пересмотру канонов автобиографической литературы как таковой. В сущности, иначе и быть не могло: сегодня практически каждый мало-мальски образованный человек в ответ на просьбу рассказать о себе начнет делиться яркими впечатлениями, а не интимными подробностями биографии. Старая фраза про «скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты» обретает новые смыслы. В мире, где все что угодно — до цвета носков или любимого бренда джинсовой одежды включительно — становится социально и культурно значимым маркером, именно эти маркеры (а вовсе не персональные переживания или ключевые биографические вехи типа «родился-учился-женился») оказываются лучшим источником информации о каждом из нас. И в этом ряду книги, люди и культурные тренды (именно о них предпочитают говорить сегодняшние авторы автобиографий) — вещи из числа основополагающих.