Мария Мороз

«Я знаю Олега. Я тоже был когда-то кандидатом в годовом полете с Титовым. Скрипочке интересно это, вот он и согласился. Я однажды спросил Константина Ивановича Бескова, тренера “Динамо”: как вы думаете, что лучше — если у футболиста будет возможность забить золотой гол, но при этом сломать ногу и стать чемпионом Олимпийских игр, или сделать так, чтобы ему потом еще лет десять играть вполноги? Он ответил, что, конечно, десять лет играть вполноги. Многие космонавты так же считают: лучше они раза два-три слетают, чем выберут годовую экспедицию. Тем более — непонятно, чем этот год может кончиться: сейчас МКС стал совсем древним. Когда я последний раз летал, мне вообще дали бездарный контракт – $100 в сутки, из них $38 – это подоходный налог. То есть я за $62 в сутки летал, а наши ребята ездили в Хьюстон в командировку, и им платили $58 суточных. Но сравните — командировки в Хьюстон и полет на двести суток. У меня самый длинный полет составил 197 суток. А что касается годовых, то я бы, возможно, и полетел, но раньше программа была другая, но ее переломали. Вот Муса Манаров слетал на год. Хорошо слетал, я ему в этом помог. А после он на полгода залег в больницу — не мог станок держать, чтобы побриться. А все говорят, что это не есть последствия космического полета».

«В данном случае это сугубо индивидуальное решение каждого. Предлагали космонавтам, которые были свободны. И не всем предложат: нужны те, у кого есть опыт полета, потому что этот полет будет длительным. Будет несколько научных экспериментов. Чтобы человек не отвлекался на какие-то другие задачи, нужно, чтобы он понимал направленность и специфику, чтобы он сразу приступил к работе. Мне, например, не предлагали участвовать в этой экспедиции. Но помимо российских космонавтов, я знаю, в этом полете будут участвовать и американские. А от России в этот раз полетит один человек — это прежде всего связано с техническим вопросом доставки космонавтов, потому что надо будет поменять кое-что, переделать в экипаже».

«Он такой же дурак, как и я. В свое время состоялся 96-суточный полет, и только я согласился на него идти. Тогда считалось, что это очень длительно. Просто у меня был принцип, как у пушкинского Гринева: на службу не напрашиваться, от службы не отказываться. Поэтому, когда мне предложили, я полетел. Наверно, это еще один придурок с таким принципом, который не считает деньги, не жалеет здоровья, и он летит в тот полет, который предлагается. В то время, когда мы совершили наш 96-суточный полет, который нам казался бесконечным, другие космонавты прилетали на неделю и возвращались на Землю, и льгот за этот короткий полет они получали больше, чем мы, потому что они летали с иностранцами. Поэтому тогда все хотели лететь только с иностранцами и только на неделю, и не соглашались лететь на трехмесячный полет. Причем, если бы мне предложили участвовать в этом полете, я бы не отказывался, но сам бы я на него не напрашивался. А он на него напросился — то есть есть еще достойные люди. Но надо еще сказать, что платят мало, жилье и машины, как раньше, больше никому не дают. Это идиотизм, что экономят на одном человеке, а теряют потом целую отрасль. Я ведь как понимаю: финансируется все богачами, а они любят короткие деньги, то есть вложил, а потом украл больше и убежал. А космос — это длительное вложение, да и проценты небольшие, ну вот и экономят по дурости. В результате, когда у нас будет международный полет на Луну или на Марс, никто нас не возьмет, потому что нет у нас сейчас в космосе больших достижений. Что касается гонораров, то у нас раньше было все просто: максимальная премия — 15 тысяч рублей. Мне в Советском Союзе заплатили 5 тысяч рублей. За второй самый длительный полет мне заплатили 10 тысяч. Вот было объявление, что со всей России космонавтов собирают, — двести человек прислали свои анкеты, из них сто — придурки. А в Америке в подобных конкурсах участвуют 5 тысяч человек. Вот и ответ почему».

«Это совершенно неверная информация, потому что на самом деле согласились пять-шесть кандидатов. Просто пока утвержден только один человек. Это нормальный рабочий процесс, ничего здесь сверхъестественного нет».

«Это неправда. Я сейчас ничего не утверждаю — мы это еще не обсудили. Решение о количестве российских участников будет обнародовано в этом году. Поэтому время у нас еще есть. Я бы, конечно, и сам согласился на эту экспедицию, но я считаю, что сейчас она не очень значима. Есть более важные задачи».