Елизавета Замыслова

Смитюк Юрий/ИТАР-ТАСС

Не поскупившись, за четыре года Москва привлекла во Владивосток инвестиций на 680 млрд рублей. Британия, к примеру, на Олимпиаду в Лондоне потратила на $6 млрд меньше. Столь масштабного строительного бума здесь не припомнят с 1959 года, когда под впечатлением от поездки в Штаты Никита Хрущев решил сделать Владивосток нашим Сан-Франциско. Кроме дорог – огромный островной кампус для Дальневосточного федерального университета, новый аэропорт, три моста, спортивный центр, Театр оперы и балета. И, наконец, городская канализация, которая, по сути, до этого отсутствовала. Правда, ее появление усложнило работу торгового порта: когда сточные воды сливали прямо в море, зимой вода у берега не замерзала, а теперь приходится ледоколом расчищать путь судам.

Как водится, косметический ремонт затронул только несколько центральных улиц города; чуть в стороне от маршрутов официальных делегаций парадные дороги превращаются в привычные ухабистые. Мост через бухту Золотой Рог, о котором мечтали с 1969 года – еще тогда он был включен в генплан застройки города – теперь по вечерам намертво встает в пробку: поток автомобилистов возвращается с работы домой на мыс Чуркин.

 

Свободные художники

«До революции (с 1862 года) Владивосток имел статус порто-франко – свободного от пошлин порта. Возможность торговать и не платить налоги притягивала сюда авантюристов, мечтающих заработать миллионы, со всего мира», – рассказывает мне художник Старый Войт, если без псевдонима – Владимир Старовойтов, местный шестидесятник. Несколько лет назад он устроил себе мастерскую на Миллионке, в бывшем китайском квартале. Художник обосновался на последнем этаже доходного дома, построенного китайцем Ван Хенем в 1918 году, а спустя три года, в 1922 году, когда в Приморье установилась советская власть, переформатировавшегося в коммуналки. Вообще вся Миллионка – как большая коммуналка: на месте притонов и опиумокурилен начала века сегодня гнездятся служба психологической помощи «Психея», центр магии «Белая луна» и даже Школа олимпийского резерва.

О саммите художник говорит со злой иронией. «Это очередной мыльный пузырь, мировое шоу! – возмущается он. Старовойтов вспоминает 1974 год, когда в закрытом для иностранцев Владивостоке Брежнев принимал президента США Джеральда Форда: «Два рамолика! Вот и в этот раз приедут старички и будут друг друга облизывать, как Брежнев с Фордом. Пусть себе болтают на этом острове, а мы будем тут на Миллионке малевать свои картинки».

 

Жизнь за 9 тыс. километров от федерального центра сформировала у местных людей независимый и гордый характер. Они привыкли полагаться только на себя. «В 90-е годы правительство вообще забыло, что такое Дальний Восток, – говорит директор Приморского государственного объединенного музея им. В.К. Арсеньева Виктор Шалай. – В городе заканчивался уголь и газ, начались регулярные перебои со светом и водой. Тогда многие все побросали и уехали. А те, кто остались, забыв про чувство собственного достоинства, – сели на корабли и поехали в Японию за машинами и в Китай за ширпотребом. Чтобы выживать, нужно было торговать. И выжили. Даже не понимая, что выполняют важную социальную миссию в масштабах всей страны – не дают опустеть Дальнему Востоку».

90-е для директора музея – время отрочества. Когда год назад Виктора Алексеевича назначили на высокий пост, ему было 30 лет. Повесив на двери своего кабинета табличку с надписью «Я здесь, чтобы это музей стал лучшим», амбициозный директор и его команда устраивают модные выставки. В одном зале – рисунки Пикассо, Матисса и Шагала, в другом – «Русский Китай»: костюмы и предметы быта конца XIX века, привезенные столичным историком моды Александром Васильевым. Шалай мечтает сделать город модным. «Понимаете, – объясняет директор, – люди, которые остались здесь жить, подсознательно мечтают о дореволюционном Владивостоке, в котором было модно не выживать, а получать удовольствие от жизни: обставлять дом китайской мебелью, есть на китайском фарфоре, иметь дачу в Японии».

Отсюда и правда проще добраться до Японии, чем до центра страны. «Да и за границей люди адекватнее, и все благоустроеннее, – рассказывает студентка Дальневосточного федерального университета. – А Москва у нас пользуется не самой лучшей славой. Она как отдельное государство, которое ведет себя крайне агрессивно и хочет прибрать все к рукам».

 

Островитяне

Официально входящий во Фрунзенский район Владивостока, но привыкший жить обособленной жизнью, будучи крупнейшей закрытой учебной базой военно-морского флота и оставленный на произвол судьбы после массового расформирования частей в 90-е (тогда население сократилось с 30 до 6 тыс. человек), остров Русский теперь связан с материком грандиозным почти двухкилометровым мостом.      

1 августа этого года, когда новый мост был открыт, историк Олег Стратиевский не испытал никакой эйфории. Он в ужасе наблюдал, как тысячи машин рванули на его родной заповедный остров.

Мы едем с историком на стареньком японском внедорожнике по новенькой дороге, соединившей только что построенные объекты для саммита. Инспекторов ГИБДД здесь отродясь не было, а к саммиту посты появились через каждый километр. «Нарушаете!» – останавливают нас, когда историк лихо выскакивает на «встречку», чтобы съехать на бездорожье. «Да мы ездили тут всю жизнь, как хотели!» – кипятится Олег Борисович. «А сейчас уже не надо, “как хотели”», – спокойно отвечает капитан.

«Меры безопасности до абсурда доходили у нас перед саммитом, – смеется историк. – За водой к роднику местные жители вынуждены были с аккредитационными бейджиками на шее ходить. Соседки мои пошли за грибами. Так у них в лесу в трех местах тут же на спецпостах под деревьями документы проверили. Они плюнули и вернулись домой».

Олег Борисович  не всегда был историком. Он приехал на остров в 1987 году, вернувшись из Афганистана, и стал служить в учебной части школы оружия в одном из старейших гарнизонов острова – Поспелово. О той жизни Олег Борисович вспоминает с детской радостью: «У нас даже свой ситроцех был!».

Попав в 1994 году под первую волну массового сокращения военных, новое призвание майор Стратиевский нашел только в 1998-м. Тогда генералы решили затопить за ненадобностью четырехэтажный подземный бункер расформированной Ворошиловской батареи 1833 года постройки. На защиту укрепления встали ее последний командир Георгий Шабот, островной военный в третьем поколении Константин Короткий и Олег Стратиевский. Им удалось создать здесь музей. Теперь 900-тонную трехорудийную башенную установку Олег Борисович показывает членам иностранных делегаций, съехавшимся на саммит, мечтая, что когда-то удастся привести в божеский вид все крепости и укрепления береговой обороны, раскинутые по острову, – а их 93.

 

Из 26 военных городков советского времени на острове остались только шесть. Поспелово, где по-прежнему живут 400 человек, оказался у самого подножия нового моста. Пляжи поселка зацементировали под пристань для доставки строительных материалов. Тут же у побережья на месте стадиона и беговой дорожки выстроили мини-заводы – асфальтный и цементный. Промзона разрезала поселок на две части, и теперь жители одной из  них не могут добраться до магазина.  

Заводы выросли прямо под окнами старинного двухэтажного дома, в котором до сих пор ждут расселения 12 семей. Среди них – Лидия Павловна с мужем. «Четыре года мы так живем. 1500 рабочих на 400 жителей. Заводы пылят и шумят 24 часа в сутки прямо перед нашими окнами», – рассказывает она. «Но если бы не саммит, мы бы ничего не дождались, – рассуждает Лидия Павловна. – Так хотя бы нам фасад подремонтировали и крышу перекрыли. Правда, затопили все квартиры при этом».

Лидия Павловна – островитянка в третьем поколении. Ее деда партия прислала на остров поднимать подсобное хозяйство. В части, где служил ее муж, она заведовала библиотекой. «У нас тут самый край земли. Мы никогда не знали, что такое бытовые услуги. Наши дети росли без кинотеатров. Мы сами – профсоюз, женсовет – устраивали для них кружки и спектакли. И были счастливы», – ностальгирует она.

Отчаянно пытаясь сохранить хоть кусочек своего островного счастья, Лидия Павловна год назад начала украшать дворик перед домом. Черный и белый лебедь, вырезанные из автомобильных покрышек, плавают по клеенчатому синему озеру, которое она регулярно подметает. На озере цветут кувшинки, лилии и камыши, сделанные из пластиковых бутылок. Рядом пальма – на нее потребовалось аж 800 бутылок: собирали с мужем разбросанные вокруг стройки рабочими. Венчает композицию Чебурашка в человеческий рост – из покрышек. Все чаще, сидя в кресле у «озера», Лидия Павловна думает о том, что на родном острове ей больше нет места.

Выросший за четыре года из ничего университетский кампус смотрится как мираж. Пляжи, набережные с фонариками, беговая дорожка на стадионе у самого океана, разноцветные аккуратненькие корпуса, будто выложенные из детского конструктора «Лего» – этот город-сад действительно может стать мощным центром притяжения для молодежи со всей страны. В конце сентября сюда приедут студенты из Москвы, Питера и еще 45 регионов. Но есть риск, что, когда в бухте замерзнет вода и задуют приморские ветра, пионеры могут сбежать из этого оазиса среди полного отсутствия инфраструктуры.