О социализме

1. История социализма началась с отвержения истории как таковой. Если консерватизм был реакцией на Французскую революцию, либерализм — ее критикой, то социализм, как это ни удивительно, начинался с почти полного к ней безразличия. У истоков социализма (домарксовский период) стояли три человека — это Шарль Фурье, Анри Сен-Симон и Роберт Оуэн. Они не интересовались революцией или интересовались ей очень фрагментарно и практически не связывали ее идеи со своим учением. Как это ни парадоксально звучит, социализм не начинался с политических интересов.

Для того, чтобы проиллюстрировать свою мысль, я обращусь к описанию личных историй этих трех людей. 

 

Анри Сен-Симон

Происходил из знатного аристократического французского рода, который вел свое происхождение от Карла Великого. Сен-Симон получил воспитание в духе Просвещения. Его преподавателем был один из двух основателей Французской энциклопедии — Д'Аламбер. В 70-е годы XVIII века Сен-Симон, как и многие другие молодые французские офицеры, отправляется в Америку, чтобы принять участие в борьбе за независимость Соединенных Штатов. Там он воюет, проникается духом революционных изменений. После окончания войны не торопится возвращаться в Европу, потому что его воображение захватывают различные проекты переустройства. Однако это переустройство касается не общественной жизни, а прежде всего техники. Его интересуют безумные проекты огромных сооружений, масштабных магистралей и каналов, которые могли бы связать между собой два океана. Сен-Симон был одним из первых, кого захватила мысль о возможности постройки Панамского канала. Он пытался убедить испанского вице-короля в необходимости такого проекта. Но вице-король его отверг: боялся, что строительство канала приведет к массовой торговой экспансии североамериканских промышленников и предпринимателей и подорвет испанскую власть в этом регионе. Затем Сен-Симон проводит несколько лет в Испании, где у него рождается интересный проект канала от реки Тахо до Мадрида и он также пытается выбить на него финансирование, но терпит неудачу и затем возвращается во Францию, где начинается революция, которую он поддерживает. Как и многие аристократы, он отказывается от своего титула и принимает имя «гражданин Сен-Симон» без дворянской приставки. Это принятие революции обернулось для него потерей всего наследства, но Сен-Симон быстро снова становится богатым человеком. Дело в том, что Французская революция открывает дорогу не только политической эмансипации, но и колоссальному процессу перераспределения собственности и капитала в стране. Сен-Симон вместе со своими новыми друзьями пускается в различные авантюры, связанные со спекуляциями вокруг огромных земельных фондов, образовавшихся  в результате конфискации собственности аристократии и церкви, и быстро становится очень богатым человеком. Он живет в шикарном доме, дает дорогие обеды, на которые он приглашает выдающихся ученых того времени: физиков, химиков, философов, биологов. Проводя слишком много времени за этими пиршествами духа, он допускает ряд ошибок в отношениях со своими партнерами, в результате чего они неожиданно отбирают у него всю собственность и оставляют его без денег. В наполеоновские времена Сен-Симон снова становится бедняком, живет в каморке, которую ему предоставляет его бывший слуга. Днем он занимается переписыванием документов, чтобы обеспечить свое проживание, а по вечерам пишет книги, самой знаменитой из которых становится «Индустриальная система» (или «Система индустриалов»). В ней он рассказывает, как изменить общество, сделав его разумным, и преодолеть его основное противоречие — общественный характер производства и частный характер присвоения. В последние годы жизни Сен-Симона вокруг него образуется довольно большой круг единомышленников. Среди его учеников были не только впоследствии знаменитые персонажи, как, например, французский историк Огюстен Тьерри или социолог Огюст Конт, но и те, кто впоследствии преобразует общество сен-симонистов в религиозную секту, проповедовавшую свободную любовь, равенство, обмен знаниями, обучение различным наукам. Это общество не играло никакой роли в политической жизни. Это было движение, устремленное в будущее, для которого действительность казалась досадным препятствием на пути к новому обществу: нет смысла говорить о том, что происходит сейчас, — можно просто убедить жителей сегодня в том, что завтра будет гораздо лучше.  

 

Шарль Фурье  

Фурье переживает революцию в совершенно автономном от политики режиме. Живет в Лионе, наследовав от отца бакалею, и во время революции занимается тем, что торгует в лавке, читает книги и думает об переустройстве мира. Уже позже вокруг него образуется квазирелигиозное сообщество, которое агитирует своих членов поступать в технические школы и призывает их занимать в динамично развивающейся капиталистической системе решающие места, которые позволят преобразовать ее изнутри. Из кружка Фурье выходит огромное количество инженеров, промышленников, предпринимателей — людей, которые действительно изменили Францию. В принципе, эти кружки сейчас больше напомнили бы не политические сообщества, а субкультуры. Например, в кружке сен-симонистов была определенная одежда, которая застегивалась сзади: ее нельзя было расстегнуть самому. То есть, чтобы снять с человека сюртук, требовалось коллективное участие. 

Фурье говорил о том, что в будущем, когда будут преодолены ключевые противоречия массового товарного производства,   сущности будут превращаться в антисущности. Например, киты превратятся в антикитов: они станут добрыми и будут возить людей через Ла-Манш, а львы превратятся в антильвов, у них вырастут крылья, и они смогут перемещать людей, — таким образом, быстро можно будет позавтракать в Париже, пообедать в Лионе, а поужинать в Марселе. 

 

Роберт Оуэн 

Начинал как промышленник, причем достаточно успешный. К социалистическому конструированию его подтолкнул собственный опыт организации фабрики в маленькой деревне в Шотландии. Он создал прообраз социалистического государства. Решил, что рабочим нужно платить не меньше, а больше, и не экономить на жилье, а, наоборот, инвестировать в него средства и строить за счет предприятия больницы, школы, поднимать уровень жизни людей, которые на этом предприятии работают. После чего он обнаружил, что это не ведет к уменьшению прибыли и производительности предприятий, а наоборот — радикально их увеличивает. Из этого он сделал вывод, что, с точки зрения развития промышленности, коллективный труд и коллективное распределение прибыли является самой оптимальной моделью. Позже несколько тысяч его сторонников купили землю в совершенно диком месте на реке Миссисипи и основали там колонию, которая называлась «Новая гармония». Она просуществовала несколько десятков лет, несмотря на то что там постоянно происходили какие-то конфликты, — туда приходили, оттуда уходили. 

 

2. Социализм и марксизм 

На первом этапе развития социализма истории для него не существует. Это был такой радикальный отказ от прошлого и настоящего в сторону будущего. Марксизм принципиально меняет эту модель. Марксизм не рисует общество будущего — его интересует действительность. Поэтому у Маркса нельзя найти ни одного детального описания того, как будет выглядеть социализм или коммунизм. Более того, у него нет описания того, как будет выглядеть государство после того, как власть буржуазии будет уничтожена, — поскольку эти проекты не опирались бы на действительный опыт. 

Впервые речь о пролетарском государстве заходит у Маркса после опыта Парижской коммуны, когда люди, живущие здесь и сейчас, попытались создать государство, которое стало бы выражением общего интереса людей труда. Именно поэтому будущее для марксистов возникало в тот момент, когда люди создавали его сами, своими руками. Самый типичный в этом отношении пример — это «Государство и революция» Ленина, когда впервые эта перспектива превратилась в подобие близкого будущего (текст, как известно, Ленин написал в августе 1917 года). 

 

3. Отношения социализма с политикой 

В домарксистской политике этих отношений не было: социализм не мыслился как политическое течение. После появления марксизма и организованного рабочего движения эти отношения складывались чрезвычайно травматично, ставились новые вопросы, на которые внутри социалистической модели мировоззрения не было ответов. Можно выделить две реакции на это столкновение с политикой.

Эскапистское отношение исходит из идеи, что существующая политика — это буржуазная политика, когда социалисты представляют интересы угнетенного класса. Любое участие в политике делает нас участниками чужой игры, поэтому оно должно быть нами отвергнуто. Единственная политика, которую мы знаем, — это борьба за власть своего класса, и это борьба не против отдельных буржуазных партий, а против буржуазной политики вообще. Это модель, которая исповедовалась до определенного момента немецкой социал-демократией, значительной частью французского социализма и различными синдикалистскими движениями, которые возникают на рубеже XIX и XX веков. Для социализма до определенного времени была принципиальна эта антиполитическая позиция. 

Другой формой отношений с политикой было в том или ином виде ее приятие, готовность участвовать в политике, чтобы отстаивать собственные ценности, чтобы вести некую длительную позиционную войну не просто за власть здесь и сейчас, но за влияние в обществе. 

Каждый из этих двух вариантов по-своему ущербный. Всякий раз нельзя было найти однозначного ответа на вопрос, как действовать. Соглашаться ли на вовлечение в политические отношения, созданные господствующим классом? История этих отношений включает в себя немало трагических моментов. Например, знаменитый казус Александра Мильерана в 1901 году. Это одна из наиболее важных историй социалистического движения — когда во Франции впервые представитель социалистического лагеря вошел в буржуазное правительство. Этот был чрезвычайно сложный выбор, центральной фигурой которого стал великий французский социалистический политик Жан Жорес. Для Жореса такие понятия, как парламентаризм, секулярное государство, свобода собраний, были чем-то, что имеет ценность универсальную и непосредственную для рабочего класса. Рабочим не все равно, будет ли буржуазия выражена в форме диктатуры или в форме демократии. Поэтому перед Жоресом в 1901 году встал вопрос — соглашаться ли ему на участие в правительстве с одиозными представителями буржуазного лагеря (достаточно сказать, что министром обороны в этом правительстве был генерал Галифе, один из главных палачей парижской коммуны). С другой стороны, участие в этом правительстве могло стать защитой от возможного военного переворота во Франции и демонтажа хрупких завоеваний, которых добилась Третья республика за свои 30 лет существования. Жорес сделал выбор в пользу того, что необходимо защитить демократию, республику, светское государство ценой участия в буржуазной политике и фактически разделения ответственности за действия далекого от интересов рабочих правительства. Уже через 15 лет практически все ведущие европейские социалистические партии участвовали в правительствах своих стран, но уже с гораздо менее благородными целями. 

 

4. Отношения с действительностью

На протяжении XX века в рамках социалистической перспективы фактически вырабатываются две модели отношений с действительностью. Это социал-демократы и «идиоты». Для социал-демократов является важным достижение максимально возможного в исторически обозримых пределах — для вторых эти исторически обозримые пределы не играют никакой роли. Социал-демократия в том виде, в котором мы ее знаем, направлена на достижение наилучших условий жизни рабочего класса в рамках капитализма. Все, что находится за рамками капитализма, выносится за рамки возможного. Невозможно себе представить, что будет после.

В современной России социал-демократом может объявить себя кто угодно: это своего рода декларация того, что вы хороший человек, не людоед и выступаете за то, чтобы всем было хорошо; но больше ничего это не значит. Значение социал-демократия приобретает в той ситуации, когда она входит в плоть и кровь жизни миллионов людей. Если мы посмотрим на социал-демократические государства в западной Европе, то увидим, что рабочие на протяжении десятилетий голосовали за социал-демократию, потому что это партия органично связана с их ощущением жизни: если ты простой рабочий, то твое место в этом обществе не ничтожно. Это место человека труда, который обладает чувством собственного достоинства, собственностью. Это сознание человека, который без содрогания и с уверенностью смотрит на свое рабочее место. 

Альтернатива социал-демократии — принципиальное отвержение реальности, отказ выстраивать внутри нее политические отношения, «идиотизм». Он заключается в том, что никакие изменения в рамках капитализма невозможны. Это предельное отвержение политики и реальности. 

 

5. Проблемы социализма 

Связаны с парадоксальной верой в силу простого противоречия: что отношения с реальностью могут быть построены на принципе ее принятия или на принципе ее отрицания. Вопрос в том, как, будучи социалистом, найти дорогу между этими двумя проблематичными моделями отношений с прошлым и будущим и, главное, с настоящим, — которую социалисты каждый раз нащупывают, но каждый раз сворачивают или в одну, или в другую сторону.