Один из авторов книги «Пелевин и поколение пустоты» СЕРГЕЙ ПОЛОТОВСКИЙ отвечает на рецензию Варвары Бабицкой
Имена:
Варвара Бабицкая · Виктор Пелевин
© Getty Images / Fotobank
СЕРГЕЙ ПОЛОТОВСКИЙ, один из авторов первой биографии Виктора Пелевина «Пелевин и поколение пустоты», прислал в редакцию письмо, в котором не соглашается с отрицательной оценкой книги, высказанной в недавней статье Варварой Бабицкой, и полемизирует с ней по целому ряду пунктов. Мы публикуем этот текст исходя из своего обычного представления о том, что содержательная дискуссия по принципиальным вопросам всегда идет на пользу делу.
В многообразии жанров литературного творчества все не равны. Есть высокие, есть низкие, есть просто малоприятные. Каждому хочется написать Нобелевскую лекцию
или благодарственную речь на «Оскарах», но вряд ли кто из читателей уважаемого сайта наяву, а не в кошмарном сне получит наслаждение от сочинения подметного письма или ответа рецензенту. Последнее – наш случай. По степени гедонистической отдачи это где-то между объяснительной в полицейском участке и налоговой декларацией. Однако не все же делается ради удовольствия, да? Иногда – ради первого раза, чтоб попробовать.
Рецензенту не понравилась книга, мне – соавтору – не понравилась рецензия: все при своих.
Было бы глупо пытаться кого-то переубедить. Сейчас я пишу не одному литературному критику, а тем посетителям сайта, которые по теории вероятностей прочли разгромную статью, но никогда не доберутся до самой биографии. Это нормальная практика. Не всем же все читать. Критики для того и существуют, чтобы вы могли при случае поделиться своим взвешенным мнением о каком-либо явлении. Можно сказать, что критик – инструмент непрямой демократии, доверенное лицо, член коллегии выборщиков, отдающий голос за вас. Проблема в том, что эти выборы сфальсифицированы. Текстологический анализ – не самая увлекательная штука на свете, кроме, разумеется, случаев, когда речь идет о вашем любимом писателе, – но без примеров тут не обойтись.
Курсивом цитируется рецензия.
Автор рецензии обвиняет авторов биографии в подтасовках. Серьезное обвинение. См. ниже. Сначала идет цитата: «Загвоздка в том, что воспоминаний меньше, чем людей. Значительно меньше. Исключения не берем. Конечно, кто-то, как Маугли, рос с волками, кого-то с трех лет снимают в кино, чей-то дедушка был Леонидом Ильичом Брежневым. У остальных – эскимо и первомайский парад. У Пелевина было относительно обычное для его времени советское детство относительно обеспеченного класса. И можно предположить, что общего там было больше, чем частного».
Читать текст полностью
И далее текст рецензента: «Пелевин был советским школьником, у всех советских школьников детство было примерно одинаковым, поэтому мы точно можем описать его детство. Эврика!» «Можно предположить» у авторов вдруг становится «точно можем описать» у рецензента. Как называется такая подмена? Далее: «Когда пишешь биографию, естественно расспросить людей, знавших героя. Рассуждая о его творчестве и литературной стратегии, кажется нелишним процитировать современных ему критиков. Этот формальный, устаревший подход оказывается особенно затруднителен в случае, если вы, как Полотовский и Козак, не нашли ни одного свидетеля детства героя и всего двух-трех человек, хотя бы просто видевших его впоследствии».
Двух человек мы нашли только из пелевинской поездки в Китай, про которую, уверен, знали не 100% читателей этого текста. То есть нашли всех троих попутчиков, но третий, Африка, отказался делиться воспоминаниями – так бывает.
Насчет «процитировать современных критиков» – мы списывались с Анной Наринской и Львом Данилкиным, Александром Генисом и Михаилом Безродным. В тексте цитируются Павел Басинский, Андрей Немзер, Дмитрий Быков.
Про общение, про «видели Пелевина» на страницах книги рассказывают довольно много людей. Сергей Москалев, Бронислав Виногродский, Гермес Зайгот, Альберт Егазаров – это только из ближнего круга. Борис Войцеховский, Алексей Беляков, Андрей Лошак, Виктор Гинзбург, Александр Генис, Леонид Парфенов, Анна Наринская, Татьяна Щербина, Ирена Куксенайте, Александр Камионский, «Лена» – источник истории про закупку наркотиков в Берлине, пелевинский редактор из «Эксмо» Леонид Шкурович и главный редактор «Вагриуса» Алексей Костанян; мы поговорили с директором школы, где учился Пелевин, – Людмилой Стригоцкой и руководителем его диплома – Ириной Задушевской, список не полон.
Лев Рубинштейн, Марат Гельман, Сергей Шнуров тоже высказались по делу. Для главы «И Сорокин» я, связываясь с Владимиром Георгиевичем, первый раз в жизни писал «Глубокоуважаемый».
Это много? Мало? Достаточно? Точно знаю, что не два-три. Так «два-три» – это такая фигура речи? Литота? Или подтасовка?
Далее: «В те времена вечерами Москва гудела как улей (каждому свой: кому жалящий осиный, кому медоносный пчелиный), змеилась, шипела, кусалась, ласкалась – все сразу».
Автор рецензии с понятным удовольствием приводит этот стилистически маркированный пассаж, забывая сообщить читателю, что перед ним прямая цитата из письма товарища пелевинской молодости Альберта Егазарова – одного из тех источников, которых в книге «два-три».
Такое цитирование можно было бы назвать подтасовкой.
«Нет, читатель не почерпнет там для себя ничего нового о жизни Виктора Пелевина и о его творчестве».
А спорим, почерпнет? Готов забиться с любым, по-честному не читавшим нашу книгу, что там есть про Пелевина то, что он раньше не знал. История с клофелинщицами, например. Или про то, на каком компьютере набирались первые пелевинские рассказы.
«ВАРВАРА БАБИЦКАЯ рассказывает, как написать книгу о современном писателе, обойдясь без фактов и логики, а также не прибегая к изучению его текстов», – говорилось во вводке. Потом это оттуда ушло, но висит в ссылках на материал.
Вообще-то большая часть книги – как раз изучение пелевинского корпуса текстов. Про самого писателя мало нарыли – ну и давай гнать занимательное литературоведение. Можно назвать наш анализ ошибочным или поверхностным. Можно придумать любой обидный эпитет, оценочную характеристику, с которой сложно спорить, особенно когда оценивают тебя. Сказать «не прибегая к изучению текстов» – сообщить принципиально неверную информацию, ну то есть обмануть, сфальсифицировать.
А так-то что, да, «интриговали», «заранее объявляли свои недостатки достоинствами», «подходили к источникам творчески», «утверждали{-tsr-} очевидное с апломбом и просвещали», давали «побольше житейской мудрости», «подходили к герою критически», «наращивали строкаж». Как-то решали непростую задачу написать биографию нелюдима. Увлекательно. На любителя. Это не ЖЗЛ, не In Cold Blood, не Хантер Дэвис с промофото и не диссертация. Скорее – развернутое сочинение на тему, которое, уверен, кому-то обязательно понравится. Я тут сел перечитывать – зачитался. Так бывает.
Подтасовок только не было. А в рецензии они – важный конструктивный элемент.
В завершение письма, пользуясь случаем, хотел бы прорекламировать нашу книгу. Вышеприведенный текст был написан для OPENSPACE.RU бесплатно – так, может, хоть на «роялтиз» поднимусь.
<Pelevin> karlsonn: Сейчас я не употребляю вообще, даже по праздникам, потому что пролежал 16 часов в коме в Склифосовском, когда меня угостили клофелином.
* carcass_ подозревает что клофелин — это все-таки что-то не то… хорошо хоть крысиным ядом не угостили…
<karlsonn> Пелевин, как же вас так угораздило? В плоxой компании, не иначе.
<Pelevin> karlsonn: Нет, компания была нормальная, и со мной все было хорошо. Это отражение того, как текст отражается на реальности. Я долго думал, чем мне придется расплачиваться за пробуждение героя в «Чапаеве» в незнакомой комнате. И понял, только когда пришел в себя в Склифосовском.
---
Эта концеренция проводилась, кажется, в 1997-м. Впрочем, я могу ошибаться.
http://pelevin.nov.ru/interview/o-peirc/1.html
А это уже цитата из "Огонька" за май 1999-го года.