Солдаты, рабы и проститутки сливаются у него в одну неразличимую массу, одержимую насилием.

Оцените материал

Просмотров: 16077

Пьер Гийота. Воспитание

Борис Нелепо · 10/03/2011
Автобиографический роман одного из самых радикальных фигурантов современной французской литературы дает читателю ключ ко всему корпусу его текстов

Имена:  Пьер Гийота

©  Павел Пахомов

Пьер Гийота. Воспитание
«Воспитание» — шестая книга французского писателя Пьера Гийота, переведенная на русский язык. Тем не менее именно она способна открыть автора радикальных романов «Могила для 500 000 солдат» и «Эдем, Эдем, Эдем» с новой стороны и заодно дать ключ читателю, не готовому сразу заглянуть в глаза чудовищ, к герметичному корпусу его работ.

В своих самых известных романах Гийота выстраивает масштабные картины мира, охваченного войной всех против всех. Солдаты, рабы и проститутки сливаются у него в одну неразличимую массу, одержимую насилием. Литература XX века, кажется, не видала на своих страницах описания подобных зверств. Помимо предельного опыта, эти книги полны экспериментов с языком: после разбитой на песни эпической «Могилы для 500 000 солдат» он написал «Эдем», состоящий из одного нескончаемого предложения, а затем увлекся фонетическим письмом, приближающим его прозу к поэзии. Один язвительный литературный критик даже пошутил, что теперь произведениям Гийота понадобится перевод на французский. К нему прислушались: к переизданию «Проституции» прилагалось краткое содержание.

Для того чтобы понять, почему эти экспериментальные работы вызвали такое восхищение среди интеллектуалов (предисловие к «Эдему» Ролана Барта, восторженные отзывы Мишеля Фуко, «Могила…», поставленная в театре Антуаном Витезом, и моноспектакль по «Коме» в исполнении Патриса Шеро) и столь громкие общественные споры (на «Эдем…» был наложен цензурный запрет) на исходе революционных шестидесятых, сегодняшнему читателю, наверное, лучше всего обратиться именно к автобиографической прозе, посвященной становлению Гийота-писателя.

«Воспитание» — роман о детстве, а точнее, о первых четырнадцати годах жизни автора. Он сам во вступлении дает точнейшую характеристику своей книги: «Это рассказ о чувственном, эмоциональном, интеллектуальном и метафизическом воспитании ребенка, родившегося в начале Второй мировой войны, в деревне на юго-востоке Франции, в старинной, католической, небогатой семье». Этот ребенок больше подмечает, глубже чувствует и обладает потрясающей памятью, позволяющей начать повествование буквально с первых шагов. Учитывая год рождения, 1940, речь идет о первых шагах на фоне Истории. «Воспитание» меньше всего походит на дежурные мемуары: Гийота, следуя своему замыслу, обходит вниманием многие события, в том числе и травматические. Его скорее интересует опыт последовательного познавания мира, хроника чувственных и интеллектуальных впечатлений.

Впрочем, в книге много интереснейшей фактологии: документация бедной, но гордой жизни при режиме Виши, фиксация момента распада Французской империи, описание старомодной жизни в провинции. Не зря он выделяет курсивом слово «старинная», относящееся к его семье. Гийота педантично относится к рассказу о своих родных, посвящая отдельные отступления их персональным историям. В честь врача отца и деда в родной деревне Бург-Арженталь названы площадь и улица. Дядя — герой Сопротивления, основавший знаменитую газету «Франс Суар». В доме регулярно бывают знаменитые люди. Для Гийота чрезвычайно важна непрерывность этих встреч и процессов: как его деды за семейным столом спорили о деле Дрейфуса, так теперь родные полемизируют о генерале де Голле.

Гийота в фирменной перечислительной манере называет имена деятелей Сопротивления и политиков, посвящает отдельный абзац названиям всех соседних с Бург-Арженталь населенных пунктов, приводит подробные списки прочитанной им в детстве литературы. В его библиотеке соседствуют детские сказки, книги Альфреда де Виньи и, конечно же, Библия. Как рассказчик в «Поисках утраченного времени» Пруста взрослел вместе с героиней средневековых легенд Женевьевой Брабантской, так и маленький Пьер своим первым детским впечатлениям находит соответствия в образах Старого и Нового Завета. Это человек, неравнодушный к окружающему миру и интересующийся им во всех проявлениях. Сравнение с Прустом вполне естественно: «Воспитание» Гийота, выросшего на классических текстах и знающего их в совершенстве, так органично встраивается в линию классической французской прозы, как будто бы эта книга существовала уже многие годы. Конечно же, внимателен Гийота и к языку: предложения в романе то лаконично-функциональны, то превращаются в сильный речевой поток. Фраза может начаться с описания быта, переметнуться к окружающим людям, а затем завершиться самым неожиданным образом. Например, смертью Сталина, ведь История всегда именно так — резко, без предупреждения — врывается в повседневность.

Детство — время первых и самых главных вопросов. «Воспитание» написано в настоящем времени и посвящено этому детскому вопрошанию. Например, «Почему слабейшего всегда добивают?». Повествование разделено на эпизоды, следующие друг за другом в хронологическом порядке, но все продолжающие возвращаться к одному и тому же — к погибшему в концлагере нежному Юберу, державшему племянника — годовалого Гийота — в своих теплых руках. Подростком Гийота мечтал стать священником, но задавался все тем же проклятым вопросом: как может существовать Бог, если глаза Юбера «увидят чудовище и его псов, его дубины и удавки, его газы и клещи для зубов». Детство здесь — это и первое столкновение с человеческой жестокостью. Потрясение у него вызывает собака с переломанными ногами, обреченная на гибель из-за нежелания людей ее выходить. Не про нее ли он напишет в «Коме»: «Я всегда видел взгляд Бога даже во взгляде собаки»? Впрочем, в дальнейших его книгах собаки будут на равных с людьми разрывать человеческую плоть на части.

Метафизический опыт, приобретаемый по мере взросления и столкновения с окружающим миром, связан для автора с осознанием той самой Большой Истории, которую он увидит — через книги, гибель родных и детские впечатления — как «непрерывную череду порабощения и избавления». Еще на середине повествования закончится Вторая мировая, но за ней последуют новые бойни. В том числе и война в Алжире, в ходе которой вчерашние герои Сопротивления сами превратились в садистов и жестоких мучителей. В едва осознанном возрасте Гийота прочтет в Библии про избиение младенцев и сам прочувствует окружающую несправедливость, а повзрослев, отправится воевать в Алжир. Именно этому опыту он посвятит свою знаменитую «Могилу для 500 000 солдат». «Воспитание» же рассказывает о начале предстоящего перелома, произошедшего с чувствительным ребенком.

Когда Каннский кинофестиваль попросил классика французской «новой волны» Жан-Люка Годара к наступлению нового века снять короткометражный фильм, тот вместо предполагавшегося торжественного ролика смонтировал сцены военных столкновений и пыток. Получившуюся картину он озаглавил «Происхождение XXI века». Вряд ли кого удивит, что эти изображения сопровождаются закадровым голосом Пьера Гийота, читающего собственные тексты.

Пьер Гийота. Воспитание. Тверь: Kolonna Publications, 2011
Перевод с французского В. Нугатова

 

 

 

 

 

КомментарииВсего:13

  • hans-zivers· 2011-03-10 23:54:46
    Господи, и здесь эта педофилия и гомосятина. Он ведь там в книгах описывает как он мальчиков насилует, иногда до смерти. Неужели такие авторы уже неподсудны?
    За карикатуры с Путином у нас сажают, за "неверных ментов" дают сроки, а за вот такое почему-то не только не сажают, но и расписывают как нечто хорошее и имеющее отношение к литературе!

    ««...Ваши мальчики резвятся с вами в вашей постели, в доме пахнет ночным потом и молоком, ваш сын лежит между вами и вашей женой, его пижама расстегнулась; чернильный ветер задувает в окно; в тени под хрустальной лампой в изголовье кровати звенит будильник. Мальчик развязывает пояс пижамы, запускает руку между ляжек, вы кончиком пальца ласкаете его запястье, касаясь волос на лобке; его мать, ваша жена дрожащей рукой скользит по бедру своего сына, ее влагалище волнуется, набухает, приоткрывается; занавеска, намокшая от чернил, падает; вы оба наваливаетесь на мальчика, вы проникаете в него одновременно спереди и сзади, он стонет, откинув голову на подушку, вы спариваетесь на его теле, наполненном и опустошенном, на его нежном животе вы обнимаетесь, как в первые дни, ваше семя изливается на его пупок; его тело подпрыгивает, губы дрожат, в уголках губ проступают капельки крови, вы и ваша жена слизываете их, вы тянете его каждый в свою сторону; мокрая пижама смята, задрана до плеч, спущена до колен, ваши руки мнут его тело, ваши зубы кусают его; ваша жена, присев на корточки, проходит над ним, берет его за ноги, поднимает и разводит их, погружает голову и зубы между ляжек, словно в арбуз, сок которого стекает по щекам до мочек ушей, раздвигает ляжки и хрюкает, хрюкает, сопит и стонет» ["Эдем, Эдем, Эдем", Пьер Гийота]»

    И ещё:

    «"Я вынимаю моего мальчика из-под грузовика, ложусь на него и говорю:
    - Ты мой раб, у меня есть для тебя медное кольцо, кнут, плевки, драгоценные взгляды и ласки, блевотина, известь и кровь.
    Он обнимает мою шею теплыми руками, я слизываю с его щек горючие слезы, на его животе, под моим животом, плавится лавр.
    - Я буду бить тебя, стегать кнутом; день и ночь ты будешь ходить голый, блестящий, влажный от спермы и слюны, ты будешь тереться теплым липким животом о холодный мрамор стойки бара, смеяться, сверкая зубами, упираясь локтями в цинк" [Пьер Гийота «Могила для 500 000 солдат»]»
  • Ivy· 2011-03-11 01:06:02
    Растерзать, на костер его во славу традиционных ценностей!
    А, забыл, и книжки сжечь :)
    Вы дикарь.
  • revelateur· 2011-03-11 10:03:35
    hans-zivers:

    Спасибо, что вы подобрали эти будоражащие фрагменты, выложенные в сети. Скажите, пожалуйста, а читали ли вы эти книги целиком? Ну, потому что Гийота уж точно не описывает, "как он мальчиков насилует, иногда до смерти". В упомянутых вами книгах действуют выдуманные персонажи на выдуманных пространствах (как у художников братьев Чепмен, которые хороши знакомы с его творчеством). Да и в моей рецензии идет речь о книге из автобиографического цикла Гийота, написанного строгим языком и чрезвычайно целомудренно рассказывающего о его детстве.

    Не говоря уже о том, что во французской культуре Гийота - состоявшаяся фигура, к творчеству которого обращаются ведущие интеллектуалы (многие из них перечислены в моем тексте). Ну а процитированные вами отрывки вряд ли могут шокировать читателя, знакомого с текстами Маркиза де Сада или Жоржа Батая.
Читать все комментарии ›
Все новости ›