Необыкновенный гендер

8 марта в Петербурге в культурном центре «Пушкинская, 10» открылась выставка «Необыкновенные трусы» — модели и дизайнеры продемонстрировали белье, ломающее стереотипы о красоте одежды. Здесь же после Международного женского дня прошел целый ряд дискуссий о гендерных проблемах. В дискуссиях поднимались самые разнообразные вопросы — от перспектив феминистского движения до проблем построения женских пространств и налаживания солидарности женщин, от проблем моды и отражения гендерного в одежде до анархофеминизма.

Феминистка Татьяна Егорова комментирует свое участие в этом проекте: «К сожалению, наше общество очень сексистское. И оно совершенно не рефлексирует об этом. С рождения предполагается, что мальчики и девочки должны строго следовать своим двум социальным ролям, блюсти свой гендер, не смешиваясь. А ведь большому количеству людей, любого пола, может быть некомфортно исполнять эти роли. Далее, женщины в России находятся под гнетом сексизма всех мастей. Им приходится терпеть двойную занятость — на работе и дома. Приходится находиться в пассивной и второстепенной роли. Они не просто соглашаются быть объектами, играя по простым правилам (например, «надеть пусть неудобное, но чтобы ему нравилось»), то есть подчиняясь навязанным стандартам красоты и пытаясь соответствовать несуществующему образу идеальной девушки с обложки, но ставят этим в тупик и себя (нельзя быть собой), и мужчину (ему нежелательно принимать то, что есть, нужно искать что-то, чего нет в реальности). Речь идет, конечно, не об одежде, а о социальной роли. Результат такого угнетения — психологическое насилие. И женщины охотно взращивают внутреннее презрение к «не таким» в себе и в других женщинах, транслируя патриархатную идеологию. В 1970-х американские феминистки начали вовсю создавать группы роста личностного самосознания. Это метод феминистского анализа повседневности, принятого образа жизни — действенный способ распознать в нашей обыденной жизни продиктованное патриархатом. Сейчас в Москве действуют всего две такие группы — но организовать их совсем не сложно. Надеюсь, интерес к ним будет возрастать. Такие культурные проекты и феминистское искусство — для этих целей хорошее подспорье».

Хотя методы критики и преодоления существующего порядка вещей у феминисток весьма разнообразные, в понимании истоков проблем на сегодняшний день удалось достичь определенного консенсуса. Как же мы дошли до жизни такой?


Производство и воспроизводство

Неравное положение женщин и мужчин обычно оправдывается тем, что женщины, как «слабый пол», были подчинены еще во времена доминирования в хозяйстве мужского ручного труда, а в наше время пережитки угнетения сохраняются лишь по привычке. Бытует мнение, что доминирование мужчин — простое следствие безоружности женщин в эпохи, когда мужчины из поколения в поколение вели войны.

Эти объяснения верны лишь отчасти. При всем ярко выраженном половом диморфизме человека история хорошо знает и примеры занятости женщин на самых разных участках производства, и примеры освоения женщинами военного искусства и овладения оружием.

Сексизм как комплекс представлений и регулярная практика дискриминации по половому признаку — вовсе не недоразумение, а продукт истории. Продукт тысячелетий эксплуатации. Найти корни или переломный момент зарождения неравенства непросто, наши источники скудны и противоречивы. В обществах, сохранивших наиболее первобытные черты к моменту их этнографического исследования, часто не обнаруживаются следы прямой дискриминации. Вероятнее всего, появление гендерного неравенства нужно связывать с распространением скотоводства, а также с началом пахотного земледелия. К мотыжному земледелию женщины допускались (вероятно, они его и изобрели, преобразовав из собирательства). Но с появлением плуга сам процесс пахоты стал ассоциироваться с половым актом — ритуалы земледельческой магии связывали у большинства земледельческих народов с символическим осеменением, оплодотворением земли. Дело было не в том, что обработка земли с помощью плуга стала прерогативой мужчин, как занятие, требующее большой физической силы, — ведь известны случаи, когда женщинам приходилось не только тягать плуг, но и впрягаться в него во время войн. Главная причина — для земледельческого хозяйства были необходимы вспомогательные рабочие руки — дети. И вот производством детей теперь все более интенсивно обязывают заниматься женщин. С другой стороны, в обществах скотоводов женщина зачастую оказалась в еще более подчиненном положении. Ведь мужчина-пастух охраняет стадо — основу выживания коллектива. С этого момента главное назначение женщины — рожать рабочие руки для пашни и пушечное мясо для охраны стада.

Но что из этих продуктов эпохи варварства актуально сегодня? Настя Петрова, феминистка из Петербурга, комментирует: «Репродуктивные функции женщины — тема весьма популистская. Женское тело здесь выступает в роли своеобразного орудия производства/воспроизводства. Конечно, государство и идеологические институты власти, а на их роль, в частности, претендует РПЦ, не хотят предоставить автономию “орудию производства”».

Официальная позиция РПЦ по женскому вопросу широко известна и сводится к требованиям:

— противодействие принятию закона о гендерном равенстве,
— запрет абортов,
— пропаганда патриархальных ценностей, подчиненного положения женщин.

Проект закона о гендерном равенстве, призванный защитить социальные права женщин, многие годы буксует в Госдуме и вызывает острое неприятие РПЦ. Протестуя против его принятия, православные деятели указывают на то, что в русском языке нет самого слова «гендер» (социальный пол, социальная роль человека, обусловленная его полом и сексуальностью). Роль, назначение, а значит, и неравенство женщины и мужчины определены якобы самим фактом биологических различий. Интересно, что те, кому полагается говорить о высшем значении человеческой души, говорят, что всё якобы определяется простой биологией. Мирра, феминистка из «Антифашистское действие — Киев», говорит об этом так: «Для меня борьба с дискриминацией женщины — это лишь часть борьбы с фашизмом. То, что биологические различия вызывают социальное неравенство, — это в любом случае род дискриминации, схожий с расизмом, не важно, в чем это различие — в цвете кожи, разрезе глаз или в нашей сексуальной принадлежности».

Широкая известность и агрессивная пропаганда позиции РПЦ по вопросам абортов должна была бы снизить их количество. Ведь слова о греховности абортов звучат так часто, и так много людей сегодня заявляют об исповедании христианства. Женщина, придя в женскую консультацию, в кабинет гинеколога, наверняка нарвется на разбросанные там агитматериалы о «грехе убийства чада во чреве». Едва ли данные нравоучения имеют успех (судя по количеству абортов). Запретительные же меры наверняка приведут к появлению индустрии нелегальных операций.

Широкая дискуссия по проблеме абортов необходима и в связи с введением государством таких законов, как ФЗ «Об основах охраны здоровья». Но мы здесь укажем на другой аспект проблемы. Такой интимный процесс, как зачатие и вынашивание ребенка, тесно связан с общественными условиями. С детства девочку готовят к роли матери (при этом для мужчины наше общество не выработало ни особых идеологических, ни прямых материальных побуждений к отцовству). При среднем низком уровне зарплат для женщин в предлагаемом им ассортименте рабочих мест многие женщины почитают за «благо» материальную зависимость от мужа (в свою очередь, часто убивающего свое здоровье на работе для семьи и действительно в среднем умирающего раньше женщины). Зарплата провинциального учителя или врача поликлиники несовместима с жизнью, подобные социальные ниши заполняют женщины. Таков капиталистический патриархат, дающий женщине двойную занятость — дома и на низкооплачиваемой работе с частичной занятостью. Поэтому значительная часть женщин остается вне поля политической и социальной активности, зачастую имея при этом куда больше, чем у мужчин, оснований для высказывания своего протеста.

Современные технологии за время, отмеренное нашему поколению, кардинально меняют социальное значение репродуктивной функции женского организма.

«В частности, вызывает определенную настороженность такое циничное отношение к женскому телу, какое практикуется в случае вынашивания чужих детей. Суррогатное материнство может поставить на поток использования тела женщины в качестве своеобразного “орудия труда”. В Индии такая услуга может принести женщине около $4000. В России до 800 тыс. рублей. Понятно, что, вынашивая чужого ребенка, женщина не имеет на него никаких юридических прав, но, перенося все тяготы и страдания материнства, она может привязаться к нему со всей нежностью матери. Известны случаи, когда выносившие чужих детей женщины не хотели отдавать их биологическим родителям... Для женщин из бедных стран это хорошая возможность заработать. Но каковы социальные последствия? Все это вызывает противоречивые оценки...» — рассказывает Настя Петрова.


Женщина-художник? Не слышал!

Вернемся к феминистскому искусству. Освобождение женщин — дело рук самих женщин. Надо понять, что эмансипация, о которой здесь идет речь, не равна борьбе любой другой социальной группы за изменение своего положения. Эта борьба связана как с изменением общественных отношений, так и с большой ломкой стереотипов и иерархических идеологий. Киевская анархофеминистка и антифашистка Мирра говорит об этой особенности так: «Совершенно не обязательно даже самые радикальные изменения приведут к преодолению сексизма. Эти структуры власти более древние, чем современный общественный строй, и они могут пережить и его. Энгельс, например, говорил о том, что феминизм — движение буржуазное, а в социалистическом обществе его не будет. Но мы ведь знаем, что ни в одном “социалистическом” обществе подлинное гендерное равенство не наступило».

Искусство феминисток в связи с этим — не просто мобилизующая агитация или вербовка адептов. Оно вынуждено нести особую исследовательскую и просветительскую функцию.

В западном мире феминизм давно уже завоевал себе довольно прочные позиции в различных видах, жанрах и техниках изобразительного искусства: плакат, карикатура, фотография, видео, перформанс и всевозможные концептуальные работы. Ригэн Фингер написала небольшую книгу «Художницы», в которой анализировала вклад женщин в историю изобразительного искусства. Фингер утверждает, что значение женщин в искусстве вовсе не сводилось к роли модели, источника вдохновения для мужчин-живописцев. В течение веков художники «второго пола» завоевывали не только признание зрителей, но и само право заниматься этим ремеслом.

Теперь среди живых классиков современного искусства можно назвать Пипилотти Рист, которая в своих инсталляциях иносказательно затрагивает темы гендерного и расового равенства. Существуют целые арт-группы, действующие на грани социального активизма и искусства. Guerrilla Girls — американская группа, действовавшая с 1985 года (недавно разделившаяся на три фракции) в области издания плакатов и книг. Guerrilla Girls появлялись на публике в масках горилл, скрывая свои лица от прессы и воротил арт-рынка, против которых вели сатирическую герилью. Guerrilla Girls не стеснялись сравнивать свое положение в обществе с положением чернокожих в США прошлых времен, а свою борьбу — с борьбой «цветных». Эти немногие примеры показывают устойчивость традиций, налаженность инфраструктуры, определенные символические завоевания феминистского искусства (даже весьма радикального) в западном обществе.

Опыт зарубежных коллег с трудом приживается на постсоветской почве. В 2010 году, после открытия выставки Zen d’art в Московском музее современного искусства, критики и СМИ не стеснялись в эпитетах, очерняя одну из немногих попыток поднять гендерную тематику, о чем сокрушается в своей статье того времени феминистка Надежда Плунгян: «Современное российское искусство вообще-то не принято ругать, если вы не патриарх или прокурор. Но реакция на Zen d’art удивительна. Я не помню, чтобы за последние лет пять хоть одна выставка этого типа подверглась такому единодушному неприятию «изнутри» (и это при том, что ни власти, ни активисты с хоругвями ее вообще не заметили)». 

Показателен недавний скандал, связанный с закрытием Центра визуальной культуры Киево-Могилянской академии после попытки проведения в ней выставки «Украинское тело» (см. здесь и здесь. — OS). Болезненная реакция на тему гендера присуща и украинскому обществу, его правоконсервативной части.

Достаточно узка аудитория, которая следит за презентацией проблем гендера в современном искусстве на просторах СНГ, — в значительной степени это представители художественной среды, близкие к социальному активизму, собственно феминистские, а также левые и правозащитные активистки и активисты, ЛГБТ-сообщество. Но эти узкие кружки становятся все-таки питательной средой для брожения умов и закваски нового художественного и политического поиска. Среди уже признанных и действующих художественных явлений, конечно, в первую очередь вспоминается группа «Что делать?» и проект «Фабрика найденных одежд», калининградско-петербургская группа «Верхотура и друзья» также затрагивает гендерные вопросы в перформансах, видео и выставках.

Поиск феминистским искусством и, шире, гендерным дискурсом своего места в современной российской культуре — процесс далеко еще не завершенный. В современном искусстве Запада гендерная тематика практически уже утратила скандальность. Но ситуация «проклятия и отверженности», в которой находятся феминисты российские, уже не раз была если не стимулом к творческому поиску, то обстоятельством, гарантирующим честность художника по отношению к своему произведению.

Ссылки

• Глеб Напреенко. Забытая плоть, 28.03.2012
• Дмитрий Гутов. Эффект кобры, 22.03.2012
• Александр Володарский. Секулярность – последняя надежда религии, 11.03.2012
• Вера Акулова. Конформизм в протестной обертке? 27.02.2012